Нам выдали три бутылки шампанского, устриц, хранящихся в контейнере со льдом, сели в машину и тут же уехали, видимо, пока жена боевого офицера не очухалась и не бросилась наперерез автомобилю.

Три бутылки были нами выпиты за вечер. Мама осуждающе поглядывала на меня и невестку, но стоически держала своё мнение при себе, папа время от времени подходил и напоминал, что лучшая закуска к шампанскому – хороший кусок мяса, курицы или рыбы, но точно не «эти ваши слизни». Мы же накачивались, заедая «слизнями» тревогу.

Дёрнул черт Голованова притащиться ко мне в спальню на глазах брата! Утерпеть не мог? Женской ласки захотелось? Ручной режим не для венценосных, самоуверенных наглецов? Бесспорно, я могла выставить его из своей постели, подумать о последствиях, проявить сознательность, только не стала. А вот он – должен был.

В одиннадцать вечера сверкнули фары у ворот, громыхнули две двери на подъехавшей машине, открылась калитка, во дворе появились спокойные, почти трезвые друганы детства. Быстрое сканирование внешнего вида показал, что драки не было. Два весёлых гуся добродушно улыбались, глядя на нас с Нютой.

– Алкаш, – сияя, проговорил Коля, садясь с Нютой. – Много ты съела этой гадости? – он показал на раскиданные по столу ракушки.

– Знаешь, что говорят про действие устриц на организм? – пролепетала Нюта. Кажется, папа был прав, закусывать надо было хорошим куском мяса, а не «слизнями».

– О-о-о, – задумчиво протянул Коля, подхватил Нюту на руки, словно она ничего не весила, и направился уверенной походкой в сторону летней кухни. – Там коморка свободна же? – уточнил он у обеспокоенной мамы, имея в виду небольшое помещение с отдельным входом, которое время от времени сдавалось.

– Я присмотрю за мальчиками, – кивнула мама, по умолчанию давая возможность уединиться семье сына. – Глебушка, – очнулась она, вспомнив, что разнесчастный, почти двухметровый владелец частных клиник уже десять минут у неё во дворе, а его не накормили, не напоили, в печь не посадили. – Кушать будешь?

– Спасибо, тёть Ларис, я сыт, – улыбнулся Глеб, расшаркиваясь.

– Ой, чем там в ваших ресторанах кормят, – всплеснула руками мама. – Мужчина домашней едой питаться должен. И Ириша пусть поест! Мы с отцом поужинали, а эти только устриц твоих ели, как бы не подурнело, как Нюте.

– Действительно, – скрывая усмешку, ответил Глеб. – Я бы бульона сейчас поел, хоть из кубиков, – сказал Глеб.

– Зачем из кубиков? – всполошилась мама. – Есть у меня, куриный, ароматный, вот только доварила, красавицам завтра ой, как пригодится, – стрельнула в меня красноречивым взглядом.

Глеб ел бульон, мама смотрела на него, умильно улыбаясь, я допивала оставшееся шампанское, думая об одном – уйдёт сегодня Глеб или останется. Уйдёт или останется? Уйдёт или…

– У меня день рождения на следующей неделе, – вдруг сказал Глеб, обращаясь к моему папе. – Приходите с Ларисой Павловной. В «Шафран», в пятницу, – сообщил он название ресторана, которое ничего мне не сказало.

– Спасибо, Глеб, – откликнулся папа. – В пятницу у нас постояльцы новые заезжают, сам понимаешь, бизнес, – крякнул.

– Ты же Николая уже пригласил? – встряла мама. – Мы лучше с ребятишками посидим.

– А ты придёшь? – обратился Глеб ко мне.

– Как просить будешь, – равнодушно пожала плечами я.

Просить Голованов Глеб умел. Почти до самого утра. Под разными углами, чередуя ритмичность, амплитуду, позиции, поражая возможностями и фантазией.

Поговорить с Кольком было необходимо. Край, как нужно. Глеб никогда не отчитывался о своей личной жизни. Последний раз он ставил в известность общественность, а именно отца, о собственном любовном интересе лет эдак в пятнадцать и когда собирался делать предложение Лии – здесь сыграла роль прагматичность. Отец в юридических вопросах человек опытный, практический совет лишним не будет. Пригодился.

Ситуация вышла из-под контроля, пришло время открыть карты перед семьёй Цыпы в лице ее старшего брата. Глеб чувствовал себя гадалкой в цыганском обличье – нужно было мухлевать, скрывать карты, заниматься подлогом.

Можно, конечно, рубануть правду матку Кольку, только кому это надо? Ире точно не нужно, чтобы родные узнали её истинное лицо. Глебу тем более. Устроит старший брат разбор полётов младшей, подключится отец – наедут со всей мощью боевых офицеров на девчонку. Что от этого выиграет Глеб? Ни-че-го. Самому Кольку? Тоже вряд ли.

Пришлось импровизировать, фильтровать слова, выкручиваться, как пойманному с поличным воришке. Ни правда Глеба, ни правда Ирины – если она существует, – никому не нужна.

А какая она, правда Голованова Глеба?

Он хорошо запомнил день, когда всё началось для него, и намного хуже тот, когда всё закончилось. Лопнуло оборвавшейся струной, ударило по нервным окончаниям, едва не вынудив капитулировать.

В то утро медленно катил по полусонному на фоне рассвета посёлку, удивляясь про себя количеству разгуливающей молодёжи в вечерних нарядах – совсем некурортный дресс-код. Откуда они взялись в таком количестве? Курортный сезон, тьма приезжих, только в основном пенсионеры и родители с маленькими детьми. Прыщавые подростки, едва ступившие на порог зрелости, предпочитали отдыхать в соседнем городе, поближе к человеческим развлечениям.

Ответ вынырнул на дорогу, едва не свалившись под колеса машины Глеба. Долговязый парень с красной ленточкой «выпускник» поперёк некогда белой рубашки. Точно! Конец июня – пора экзаменов и выпускных балов.

Глеб чудом успел затормозить, выглянул в окно, чтобы как следуют покрыть матом бывшего школьника. И вдруг рядом с хлыщем нарисовалась Ирина Цыплакова. Сначала он её не узнал. Перед машиной стояла шикарная красотка в длинном платье с разрезом по самое не балуй и открытым декольте. Она оглядывала местность, словно попала на пыльную дорогу прямо с бала в императорском дворце.

– Цыпа? – Глеб уставился на младшую сестру Цыплака.

Цыпа становилась настоящей красавицей, Глеб это отлично видел, но упорно игнорировал, хоть мог дать в залог все зубы, что Ира делала всё, чтобы он заметил её многочисленные прелести.

Уже не один месяц она появлялась перед ним в нарядах на грани приличия. Вроде ничего особенного, лето, курорт, половина встречных бредёт с пляжа в трусах, но Глеба всё равно брала оторопь. Делала всё возможное и невозможное, чтобы обратить на себя его внимание.

То заявится к его тётке, якобы по архиважным делам одетая в шортики до середины попы, скорее открывающие, чем скрывающие упругие загорелые ягодицы, и топик, который держался лишь на паре тесёмочек – дунь, плюнь, и грудь без бюстгальтера выпрыгнет из-под клочка ткани.

То, встретив его на улице, напросится в бассейн. Приходила ровно тогда, когда Глеб точно останавливался у тётки – в то лето он занимался открытием клиник, одна из которых планировалась именно в посёлке, поэтому практически жил у Галины.