Отработав полгода, Артур получил право на кредит, взял справку и купил мебель. На остальные покупки он постоянно подкапливал необходимую сумму и брал товар за полную стоимость. Так у них появились телевизор, магнитола, люстра.

* * *

Ревень чувствовал и видел, но никак не мог согласиться с тем, что многое, почти все в нынешней жизни, изменило свою былую форму. Взять хотя бы жилье. Оно ведь всегда считалось незыблемым. Чтобы лишить кого-то его законных, выделенных властью квадратно-кубических метров, это ж надо было горы своротить! А теперь? Что творится? Могут обмануть, напугать, да и просто за тебя все оформить.

Вон, Кузьма из третьей парадной. К нему очень по-хитрому подступили. Двое молодых ребят, лет двадцати от роду, то есть по возрасту в сыновья ему годятся, если не во внуки, да и по виду наши, не чурбаны, — подвалили, когда он бутылку брал. Может, конечно, и заранее выследили. Пишут еще, что они прямо в жилконторе, а то и через компьютер по особой программе, рассекреченной и распроданной при демократах, могут любые данные о человеке разведать. Одним словом, познакомились, взяли выпить, напросились в гости.

Живет Кузьма бобылем в однокомнатной квартире. Жена умерла, падчерица с ним и раньше не дружила. Сын года три назад во время подледного лова в заливе утонул.

Сели за стол, поддали. Кузьма завелся добавить. Они — за. Не дергайся, папаша, говорят, мы сами возьмем, сегодня, мол, угощаем. Так пару часов побалдели, потом молодые предлагают Кузьме на его хате склад учредить. Ну то есть они вроде как его площадь в поднаем оформляют. Первый этаж, проспект рядом — удобно.

Как, спрашивают, тебе спокойней покажется — официально или так, по-свойски, чтоб никаких налогов не отстегивать и ни в каких инстанциях не светиться? Ясное дело, соображает мужик, без чужих глаз, из рук в руки. Хорошо, улыбаются, — триста в месяц и стол, а к столу, сам понимаешь, твои законные пол-литра. Что? — прикидывает Кузьма, Недурно, эдакий приварок к пенсии. Ударили по рукам. Пацаны деду с ходу сотку тонн, ну сто рублей по-нынешнему, отстегнули и распрощались.

Утром — звонок. Старик дверь — настежь. Полная площадка коробок. Что? Бананы. Пацаны лыбятся: ты, дядя Кузя, мало того что владелец недвижимости, а теперь еще и барыга, принимай товар.

Где-то с полгода они у Кузьмы свои мешки да короба оставляли, иногда кто-то даже ночевал, а потом — слух по дому: Кузьма помер. Что? Как? Когда? Да, отвечают, вроде как перепил, мотор не справился с алкоголем… А деда и взаправду нема. Глянули как-то, а дверь уже и опечатана. Ну нет хозяина. Так где ж его искать-то? Все ждут, чего дальше стрясется.

Через месяц, что ли, мебель завозят. Куда? В квартиру Кузьмы. Кто такие? Новые владельцы. Эти уж точно черные: муж, жена, двое пацанов мелких. Чего в такую тесноту? Да вот, переселенцы, жертвы режима, освоимся, раскрутимся, побольше саклю возьмем. А пока вот купили в агентстве, что было не шибко дорого. Ага, значит, однокомнатная им только для старта.

Пару месяцев живут. Вроде все тихо. Помаленьку и народ стал привыкать. А чего нам? Мы и под татарами, и под поляками, да под кем только не были? Покуда досыта не натерпелись…

Нынче любой, у кого деньги или хватка имеется, — приезжает, покупает, а мы все смотрим, да свои последние гроши подытоживаем, да радуемся, что войны нет, а она и в самом деле давно как окончилась. Причем не в нашу пользу…

Новые жильцы тоже на торговле наживаются: вначале на упаковочных ящиках жратву да тряпки выставляли. Собственно, и не они сами, а местные алкаши. А купцы заморские рядом стояли, да приглядывали, да после каждого покупателя у подневольных людей выручку забирали.

Позже стали палатку ставить, значит, достойная прибыль осуществляется. Уже и дверь железную на квартиру установили, уже и «двоечку»-лохматку прикупили. И тут на тебе — менты засуетились. Что? Почему? Кузьму-то, покойника, оказывается, на тот свет в принудительном порядке прикомандировали. Ага! Поили-поили его, грешного, причем бормотуху еще каким-то ядом сдабривали. А в последний-то, смертный день ненароком взяли да и умышленно сверх всякой меры и передозировали. Этими процедурами нашего пенсионера, более тридцати годов отработавшего в горячем цеху, и умертвили.

Кузьме с таким неожиданным раскладом знатно подфартило. Его-то дело так бы и осталось лесной птицей-глухарем, если бы его добрых друзей за другой крючок не дернули. Они уже к тому времени так разжирели, что не только в России жилья да земли нахватали, а и за рубежом умудрились себя всем необходимым обеспечить. Причем настолько попривыкли к здешнему беспросветному беспределу, что тем же манером решили и там поозорничать. А за границей, можно верить, и своих бандюков вдоволь, так что им лишние, тем более наши, да еще и отмороженные, вроде как ни к чему.

Ну вот, а как только наши братки начали раскручиваться, так их стремглав и упаковали. Стали им всякие нежные места крутить да вертеть, у них язычки-то и залопотали. Ну а в народе-то недаром при случае про веревочку поминают. Так весь их криминал, как дерьмо со дна, наружу и выплыл. И оказалось, что их человек десять орудовало. Одни — в «скорой помощи» приезжали, диагноз устанавливали, другие — в морге экспертизу сочиняли, третьи — в крематории тела в пепел обращали, четвертые — на кладбище, пятые — в нотариальной конторе. Ну и так далее в том же роде. А покуда одни законного съемщика доканывали, другие с его паспортом и загримированным двойником в нотариалке квартиру на подставных лиц переоформляли. Позже они еще несколько раз фиктивно перепродавали жилье, чтобы все следы развеять.

Когда все это вскрылось, соседей изрядно потаскали, а черных — на выселение определили. Они возмущаются: мы, да будет вам известно, на свое жилье тяжелым трудом деньги заработали и его совершенно законно купили. Их все равно вытурили, и как они там дальше свои жилищные вопросы решали — неизвестно. Может, опять в свой кишлак вернулись.

Квартиру Кузьмы вновь опечатали. А через месяц-другой стали вещи завозить. Черные вернулись? Нет. Кто такие? Милиционер с семьей въезжает. Вот так-то!

В начале девяностых, когда министры и иные чины клялись и божились своими руками, способными, по новейшему убеждению Ревеня, держать лишь рюмку, изничтожить криминальные структуры на корню и не оставить никакой возможности для их дальнейшего возникновения, Артур, подобно большинству трудового люда, с неожиданно приятным чувством вспоминал еще совсем недавнее, ставшее теперь по-домашнему уютное время, когда его, как и многих других работяг, уламывали отдежурить вечером в наряде добровольной народной дружины, причем не задарма, а с предоставлением отгула.

Артур Вадимович соглашался и патрулировал вместе с другими водилами и слесарями из их парка определенный район, где все они чувствовали себя неоспоримыми хозяевами. Бывало, и пьянь всякую крутили, и шпану. А теперь это уже и не шпана, а рэкетиры, понимаешь, авторитеты, третейские судьи.

Откуда они все повылазили? Когда и где они успели вырасти? Может, их специально в секретных местах выкармливали, чтобы после этой самой долбаной перестройки вот так беспощадно натравить на беззащитный народ? Они ведь ничего не создают, а только отнимают, из глотки прямо выцарапывают, а то и самого со всеми потрохами заглотят, точно вараны пустынные. В старое-то время такие людишки негодные всю свою треклятую жизнь у позорного столба маячили. Им и уши резали, и ноздри рвали, то есть по-всякому отмечали это бесовское отродье, не способное ни поле пахать, ни дома строить, ни какую другую полезную работу исполнять.