Отпечатавшиеся на снегу следы, уже прихваченные по краю тоненькой хрустящей наледью, вели к боковому входу.

В вечерней тишине далеким эхом разносились приглушенные звуки фисгармонии - казалось, роняла их чья-то капризная рука, потерянно и бесцельно блуждавшая по клавиатуре, и они, разрозненные, не связанные никакой мелодией, сиротливо и печально, подобно каплям безутешных слез, падали, замерзая на лету в крошечные прозрачные кристаллики, в ледяную бездну одиночества...

Тяжко и обреченно вздохнув, двери храма, обитые с притвора мягкой прокладкой, закрылись за моей спиной, и я очутился в темноте - величественный золотой алтарь тускло мерцал в изумрудных, багряных и небесно-голубых столбах умирающего света, преломленного в таинственной толще сакральных витражей. Алые стеклянные лампады вспыхивали колючими пурпурными искорками.

Грустный, осенний аромат воска и ладана витал в воздухе, безмолвно проповедуя о неизбежном увядании и бренности всего земного...

Я присел на краешек длинной церковной скамьи. В этом зачарованном пространстве неподвижности даже пульс мой благоговейно умолк. В храме воцарилась вечность - время,

лишенное своего метронома, под видом сердца коварно вживленного в человеческий организм, умерло, все оцепенело в смиренном ожидании...

Священные реликвии спали вечным сном в своих серебряных ковчегах.

И вот, наконец!.. Из какой-то запредельной дали, как будто из другой, потусторонней жизни, до моих ушей долетел приглушенный, едва слышный цокот копыт, который становился все ближе и ближе, пока не затих перед входом в собор...

Что-то глухо хлопнуло - похоже, закрылась дверца экипажа...

Шелест... Тревожный шелест шелка - он быстро приближался, потом... потом узкая нежная ладонь осторожно коснулась моей руки...

- Пожалуйста, пожалуйста, давайте отойдем вон к тем колоннам... Извините, но мне претит здесь, на церковных скамьях, рассказывать о тех отвратительных вещах, о которых у меня и так язык не поворачивается говорить.

Романтическое настроение, владевшее мной, сразу куда-то улетучилось, и я как будто протрезвел - сакральная аура таинства, неуловимо окутывавшая пустынный храм, сгустилась, оформившись в ясные, четкие и сугубо конкретные черты будничной действительности. День, так долго преследовавший меня по пятам, наконец настиг и подмял под себя мою душу, попытавшуюся обрести свободу.

- Даже не знаю, как вас благодарить, мастер Пернат, за то, что вы любезно приняли мое приглашение и в такую скверную погоду ради меня предприняли столь долгое и утомительное путешествие сюда, на Градчаны.

Смущенно откашлявшись, я пробормотал пару банальных фраз.

- Извините за причиненные вам неудобства, но мне неизвестно другое место, где бы я могла чувствовать себя в безопасности и была уверена в том, что за мной не следят. По край ней мере здесь, в соборе, за нами, надеюсь, никто не осмелится шпионить.

Я извлек из кармана письмо и протянул его даме.

Она была закутана с головы до ног в дорогие меха, однако я сразу узнал ее голос - конечно же, это та самая женщина, которая не так давно, спасаясь бегством от Вассертрума, вбежала в мою каморку. Я нисколько не удивился этому, ибо, откровенно говоря, никого другого и не ожидал увидеть.

Как завороженный, не сводил я глаз с ее лица, в сумраке бокового притвора казавшегося еще более бледным, чем тогда на Ханпасгассе. Эта женщина была так красива, что дыхание мое пресеклось... Обратившись в соляной столп, стоял я, не зная, что делать, хотя мне бы следовало, наверное, пасть пред этой прекрасной дамой на колени и целовать ей ноги - ведь той, которой я должен был помочь, оказалась она, ведь именно меня избрала эта попавшая в беду женщина своим рыцарем...

- Пожалуйста, я прошу вас от всего сердца, забудьте... ну хотя бы на то время, пока мы здесь... забудьте о той двусмысленной ситуации, в которой вы видели меня тогда... - задыхаясь от волнения, говорила она, - я... я даже не знаю, как вы относитесь к таким... таким вещам...

- Я дожил до седых волос, однако никогда в жизни не считал себя вправе судить окружающих... - вот то единственное, что я сумел выдавить из себя.

- Благодарю вас, мастер Пернат, - сказала она тепло и просто. - А теперь наберитесь терпения и выслушайте меня: быть может, вы все же сумеете помочь мне в моем отчаянном положении или по крайней мере дадите какой-нибудь дельный совет... - Голос дамы задрожал, и я понял, что ее устами глаголет панический страх. - Тогда... в студии... мне вдруг с кошмарной очевидностью стало ясно, что этот ужасный монстр преследует меня, питая на мой счет какие-то чудовищные подозрения... Еще за несколько месяцев до этого инцидента в студии мне бросилось в глаза, что, куда бы я ни пошла - одна, или в сопровождении моего мужа, или... или с доктором Савиоли, - всегда где-нибудь поблизости возникал этот жуткий старьевщик с физиономией патологического убийцы. Во сне и наяву меня преследовали его остекленевшие, коварно косящие мне вслед глаза. Ни словом ни делом

не намекнул он на то, что у него на уме, однако тем мучительнее душит меня по ночам кошмар... Я почти вижу, как этот отвратительный монстр с заячьей губой затягивает удавку у меня на шее!

Поначалу доктор Савиоли старался меня успокоить: ну что тебе может сделать какой-то жалкий старьевщик вроде этого Аарона Вассертрума, в худшем случае речь идет о каком-нибудь мелком вымогательстве, - но... но всякий раз, когда он произносил имя «Вассертрум», губы его становились белыми. Вот тогда-то и закралось в мою душу страшное подозрение, что доктор Савиоли, не желая меня пугать, что-то скрывает, что-то ужасное - то, что может стоить жизни кому-нибудь из нас двоих, ему или мне.

Ну а потом я узнала, что он так старательно пытался от меня утаить: уже много раз старьевщик проникал в его квартиру по ночам и вел с ним какие-то разговоры!.. Чего этот убийца от него хотел? Почему доктор Савиоли не может избавиться от этого чудовища? Я знаю, чувствую каждой своей клеточкой: нечто приближается - медленно, неумолимо, подобно гигантскому удаву, оно обвивает нас своими страшными кольцами... Нет, нет, так дальше невозможно... я не могу больше спокойно смотреть в ледяные змеиные глаза... Необходимо что-то предпринять... немедленно, срочно, прежде чем это жуткое пресмыкающееся окончательно парализует меня своим мертвенным взглядом... Мне кажется, еще немного, и... и я... сойду с ума...

Стараясь отвлечь свою бледную как полотно собеседницу от мрачных мыслей, я принялся что-то говорить, однако она не дослушала меня до конца:

- Времени уже не осталось, в последние дни навязчивый кошмар стал с катастрофической быстротой обретать все более явные формы. Доктор Савиоли внезапно заболел - я даже не могу с ним переговорить, ведь навещать мне его нельзя, иначе наши отношения получат нежелательную огласку; единственное, что мне удалось узнать, - он лежит в нервной горячке, а в бреду ему постоянно мерещится преследующий его монстр с заячьей губой!..

Я знаю, сколь мужественен доктор Савиоли, тем ужаснее - нет, вы только представьте себе это! - видеть этого сильного человека сломленным, обреченно опустившим руки перед неотвратимо надвигающимся фатумом в образе Аарона Вассертрума, которого я сама пока еще воспринимаю как чудовищную, холодную и склизкую рептилию...