Мало кто знает, что, кроме соображений личной безопасности, у молодого нотариуса были и другие, очень щекотливые с точки зрения морали, но весьма соблазнительные для него самого соображения. Дело в том, что буквально в двух шагах от скромного дома да Винчи, где каждое утро штору в спальне отдергивала перламутровая от солнца рука Альбиеры, находился роскошный, с признаками, однако, морального упадка в своей архитектуре, дворец Козимо Медичи. Этого немолодого уже, суховатого и легконогого человека не зря называли «серым кардиналом». Держащий в руках своих банки страны, отнюдь не стыдящийся сделок с арабами и даже евреями, среди которых всегда было много хитрюг и воришек, желавших народ простодушной Италии как можно скорей разорить и упрятать в карманы свои все народное золото, вот этот порочный и гадкий Козимо настолько боялся всю жизнь отравления, что ел только хлеб, пил одну только воду, но даже и это всегда проверял на верной жене своей Нине Петровне.

— Петровна! Вкуси-ка! — приказывал он.

О Нине Петровне известно немного. Родом она была из купеческой семьи, образование имела начальное и в девичестве больше всего любила ходить на чужие свадьбы и похороны. На свадьбах всегда очень горько рыдала, на похоронах веселилась без меры. За эту вот странность Козимо ее полюбил, а вернее, он понял, что только такой редкой женщине он может доверить себя целиком. И он не ошибся. Когда правосудие, наконец, добралось до него и в результате длинного расследования открылись такие дела, что и у охраны, и у палачей отвисли массивные нижние челюсти, суровая Нина Петровна сумела отмазать преступника мужа, и он с той поры доверял ей во всем. Она же и нашептала ему, что нужно найти для подделок нотариуса, который оформит любую бумагу (Нина Петровна презрительно именовала бумаги с большим, впрочем, юмором «письками»), а если уж «письки» все будут оформлены, никто им не страшен. Она же сама и поймала да Винчи, когда он, угрюмый, шел вечером из казино, проигравшись.

— Чума нам смешала все карты, — сказала большая и строгая Нина Петровна. — Играть не советую, много заразы.

— Везде ее много, — ответил угрюмый и бледный нотариус.

— Но там умывальника нету, — разумно заметила Нина Петровна. — Уперли. Хороший и мраморный был умывальник, однако его прямо, знаете, с мясом… Да, вырвали с мясом из стенки и сперли. Теперь там никто рук не моет. А, знаете, столько на этом сукне различных микробов…

Да Винчи с уважением посмотрел на некрасивую, однако чем-то очень привлекательную, явно образованную женщину.

— Вы с мужем моим незнакомы, я думаю? — прохладно, играя зеленой перчаткой, спросила она.

— С мужем вашим? Позвольте… А кто он?

— Козимо, — ответила женщина. — Фамилию я не скажу. Догадайтесь.

И он догадался.

Тем же вечером в ярко освещенной свечами и канделябрами столовой Медичи состоялся ужин для трех человек. За ужином присутствовали сам Козимо, жена его Нина Петровна (уже по-домашнему, в пестром халате) и наш потерявший всю совесть да Винчи. Стол, несмотря на тяжелое для страны время, ломился от еды. Нина Петровна, уставшая за день и положившая, не стесняясь, полные ноги в разношенных тапочках на колени супруга, заканчивала поросенка, с которого слегка капал жир на ее подбородок. В глубокой, белой с синим византийским узором супнице, стоявшей у самого края стола, лежал кусок черствого хлеба.

— Петровна! Вкуси-ка! — шепнул ей Козимо.

— Не ест ничего, — улыбаясь смущенно, сказала жена удивленному гостю. — Обет дал, теперь соблюдает. Борюсь. На капельницах просидел целый месяц. Упрямый!

— Однако пора и за дело, — Козимо прервал ее и, усмехнувшись, с колен стряхнул очень полные ноги жены. — Вы поняли, друг мой, зачем мы сегодня здесь встретились?

— В общих чертах, — ответил нотариус.

— В общих чертах? — Козимо потер серый лоб. — Не годится.

И тут объяснил очень просто и прямо, в каких он нуждается скользких услугах. Нотариус выронил вилку.

— Но это…

— Что это? — обиделся гордый Козимо. — В чем видите вы нарушенье закона?

— Я вижу его нарушенье в том виде, который вы мне предлагаете. То есть в той форме, в которой оно происходит… — и бедный да Винчи умолк и запутался.

— Друг мой! — сказал ему с чувством Козимо. — Уж мне ли не знать человечества, друг мой! Какие законы? Зачем они, Боже! Ведь я был таким же, как вы! Был наивен, пытался бороться, бросался на копья! Ведь как говорится? «Отцом был для нищих и тяжбу, которой не знал, разбирал с огромным вниманием…» Это Иов. Я сведущ весьма во Священном Писании и долго пытался во всем ему следовать. Чем это закончилось? Чуть не погиб. Жене в ноги кланяюсь. — И поклонился. — Спасла меня. Волчий салоп продала, халат и две шали. Но после я понял… — Козимо вдруг стукнул ладонью по лбу. — Я понял, как жить. Подойдите поближе.

Испуганный Пьеро приблизился.

— Вот как. — Козимо сдавил ему шею руками и вмиг отпустил. Да Винчи легонечко пискнул. — Жизнь так нас и давит. Вот так! А потом возьмет и отпустит. Но нужно успеть… Ты понял меня?

— Понял что? Извиняюсь…

— Нажраться успеть до отвала! — Козимо схватил черствый хлеб, проглотил, не жуя. — Нажраться! Скопить! Глотку перекусить тому, кто мешает! Скажи ему, Нина Петровна!

— Мы с мужем, — сказала спокойная Нина Петровна, — давно цель поставили: для удовольствий своих ничего никогда не жалеть. Мы вовсе не против помочь, скажем, детям какой-нибудь там криминальной Уганды. Откуда мы знаем, какие там дети? А может, одни криминальные дети? Но мы отщипнем им кусок и не станем вдаваться в чужие подробности, правда? Но чтобы «щипать», так сказать, нужны деньги, их нужно сначала иметь. Вы согласны?

Да Винчи кивнул.

— Так согласны вы, сударь? — спросил его нетерпеливый Козимо. — Я в ваших способностях не сомневаюсь. К тому же сейчас ведь особое время: чума на дворе. Кто там что проверяет!

— Проверить всегда при желании можно, — совсем растерялся да Винчи и залпом допил свой коньяк. — Нужно время подумать…

— Пока вы там думаете, эти дела другой ведь подхватит, вы тут не единственный, — хрустя тоненькой скорлупой эскарго, заметила Нина Петровна. — Решайтесь.

— Согласен, — сказал ей да Винчи и вздрогнул, как будто бы сделку сейчас заключил не с этой семьей, а с самим Люцифером. — Когда приступать?

— Да хоть завтра, дружище. — Козимо закинул раздвоенный нос и быстро понюхал нагретый камином, но влажный от близости осени воздух. — Надеюсь, что вы до утра не помрете, а утром я жду вас.

Да Винчи откланялся.

Вернувшись домой, он засел в кабинете и принялся думать. Нужны были деньги. Его клиентура нещадно редела. Чума без различия — бедный, богатый, дурак или мудрый — всех равно сгоняла в могилы. Ее урожай на земле был богат, поэтому все хризантемы в садах, все астры вдруг так расцвели изобильно, такими кровавыми, желтыми, синими оттенками вдруг запестрели газоны, что люди смогли убедиться в одном: их трупы полезнее всех удобрений.