котором сидел. – Они думают, что сбежали и спаслись от мести. Но ничто их не спасет. Я отправлю их прямиком к Ваюгу[27], пусть слышит меня Уастырджин[28]! А вы? – Он обвел суровым и горящим взглядом – ясы славились тем, что у них «бешеные глаза», – сидящих перед ним тархановцев, начиная от Ярдара и до старого Хельва. – Вы покажете себя достойными подданными хакан-бека, людьми чести и доблести? Или вы, словно овцы или крысы, будете сидеть у себя в норе?

– Мы – люди чести! – Ярдар выпрямился. Называть себя крысой он не позволил бы даже тархану. – Ты намерен отомстить тем русам?

– Да, клянусь моим зэдом[29]!

– Прямо сейчас? – нахмурился Ярдар.

– Перун тя забей! – буркнул Хастен.

– Нет, я не буду гнаться за ними, раз уж они ускользнули из наших владений, – немного остыв, ответил Азар-тархан. – Но тем больше у нас будет времени приготовиться. Разошли гонцов во все веси и городцы. Пусть соберутся старейшины. Я буду говорить с ними и отдам приказ к зиме готовить войско. Я по пути уже говорил с буртасами, с люторичами на Дону. Все они дадут людей, зимой у нас будет войско, и я проучу этих подлецов.

– Ты задумал… – Ярдар пытался представить, в какую даль придется идти, чтобы отомстить Амунду, но у него не получалось, так далеко его представления о мире земном не простирались. – Ведь Амунд живет за Днепром… за Киевом… Мы пойдем… на Киев? Где князь Олег?

Тот самый Олег, что упустил свою удачу…

Азар-тархан помедлил, будто тоже озирал мысленно земные просторы.

– Боги укажут нам цель, – обронил он. – Но клянусь Огнем, сыном Солнца: я отомщу русам за моего брата Бесагура или никогда не вернусь к священному родному очагу!

«И мы заодно», – невольно подумал Ярдар, но тут же прогнал эту мысль.

Глупо бояться за свою жизнь, когда сама могучая Хазария подталкивает тебя в спину – вперед, к богатствам далеких земель и вечной славе!

Глава 9

Пополневший белый месяц смотрел с высоты, когда Заранка вышла из избы с приготовленной основой – пряжей, заправленной в небольшие квадратные дощечки. Не удалось сразу исполнить обещание, данное Ярдару, – пришлось ждать, пока месяц наберет силу и сумеет принести полноту просимой доли. Лучше было бы дать ему созреть получше, но Заранка не могла больше ждать. В Тархан-городец нагрянули хазары – их внезапный приезд взволновал округу, привыкшую видеть Азарову дружину только зимой, немногим меньше, чем появление русского войска. С чем приехал Азар-тархан, пока было неизвестно – был лишь гонец от Ярдара к Любовану с приказом через шесть дней прибыть в Тархан-городец на совет. Но о чем бы ни зашла речь, было ясно: удача молодому воеводе понадобится, и поскорее. За эти дни Заранка выкрасила белую пряжу в красный цвет и сегодня ощутила, что время пришло. Будто сам месяц молодой дал ей знак – я готов.

Еще не совсем стемнело, вечер был тих. Недавно прошел дождик, но теперь голубой свод очистился, из глубины его проглядывали звезды. Туман поднимался над выкошенными полянами, будто сны отходящей к ночному отдыху земли. Сильно пахло влажным сеном. Полоска леса отделяла двор от Крутова Вершка, и только далекий перелай давал знать, что неподалеку есть еще жилье. С другой стороны прокричала выпь – дикая душа дремучего леса. А в поле зрения они были вдвоем – Заранка и месяц.

Заранка привязала основу к нарочно для этого вбитому крюку в наружной стене избы и встала так, чтобы хорошо видеть месяц. Глаза для этой работы не требуются; вращая в ладонях дощечки, она смотрела на месяц и шептала особым шепотом ведуний, так что даже окажись кто-то рядом, не разобрал бы ни слова.

Месяц, Месяц Владими́р, князь молодой,

Месяц, светлые ножки, белые рожки!

Где ты, Месяц, бывал, где зиму зимовал, где лето летовал?

Бывал я за полями, за лесами, за синими морями,

На мое-окияне, на острове Буяне.

Видел бел-горюч-камень,

На том камне стоит добрый молодец,

Ярдар, Ёкулев сын, думу думает, горько жалуется:

Нет мне, молодцу, доли-удачи, врагам одоленья…

Складывать заговоры Заранка научилась так же давно, как ткать на дощечках – то есть много лет назад. Она помнила, как мать, укачивая ее, пела про остров Буян, бел-горюч-камень, сыр-матёр-дуб, где ходят то три старца, то двенадцать девиц, то Заря-Зареница; с детства Заранка знала, о чем все они меж собой беседуют, и ей казалось, будто она и сама не раз видела и слышала их – настолько близки ей были эти привычные образы. Она настолько свыклась с островом Буяном, где ткутся судьбы всего мира, что чувствовала себя там как дома.

С его образом ними сливался и другой – тот, что был у Заранки на уме все эти дни. На месяце она видела лицо Ярдара, его тонкие черты, ясные глаза, и даже косо поставленные рожки напоминали ей его улыбку левой стороной рта. Всю жизнь он и был для нее месяцем, жителем небесной выси, прекрасным и недоступным. Она помнила его свадьбу с дочерью Безлета – своими глазами она этого события не видела, конечно, но женщины из Тархан-городца, приезжавшие по всяким надобностям к Огневиде, рассказывали о ней множество раз. Заранке тогда до облачения в поневу оставалось еще года четыре-пять, она не могла ставить себя на место его невесты – взрослой девы. Но, подрастая, Заранка с полным безразличием глядела на окрестных отроков, среди которых наверняка водился еще не избранный ее жених. Будущего мужа она воображала похожим на Месяца Месяцовича, а того – на воеводу Ярдара. Она слишком много о нем думала – все время присутствуя в ее мыслях и мечтах, он наконец стал казаться ей близким, будто их ничто не разделяет. И в тот раз, когда ему пришлось вглядеться в нее, понадеяться на нее, попросить о помощи, она поняла: ее час настал. Не отличаясь робостью, она пошла навстречу судьбе, которая вдруг проложила мосточек от мечты к были.

Как шли мимо бел-горюч-камня две старые старушки,

Вещие суденицы, Макоши помощницы,

Говорили доброму молодцу: о чем, добрый молодец, кручинишься?

Отвечает им добрый молодец, Ярдар, Ёкулев сын:

Нет мне, молодцу, доли-удачи, врагам одоленья.

Тогда брали две старые старушки

Красно солнышко, бело облачко, часты звездочки,

Говорили старые старушки:

Ой ты, Ярдар, Ёкулев сын, добрый молодец!