Ванзаров скорее угадал, чем заметил, как филер окончательно растаял. Сам он направился к парадному дома и поднялся на третий этаж. В квартире, еще недавно принадлежавшей господину Иртемьеву, случилось столь многое, что Ванзаров невольно ощущал возвращение в знакомые места и был готов ко всему. Логика сделала равные ставки на каждый из возможных вариантов. Оставалось узнать, какой окажется выигрышным.

В нагрудном кармане у него имелась железка с хитро завернутым концом. В умелых руках – универсальный ключ для любой двери. Железка была подарена известным вором Шконей в знак глубокого уважения, но более – за человеческое отношение чиновника сыска к пойманному. Вдобавок вор обучил нехитрым приемам, как пользоваться отмычкой.

Дверной замок был хорошо знаком. Стараясь не шуметь, Ванзаров вставил железку, нащупал язычок замка и тихонько нажал. Со стороны могло показаться, что он прижался, ничего не сделал, а дверь открылась сама. В сущности, так и было.

Прежде чем войти в прихожую, Ванзаров прислушался и принюхался. Нос в темноте полезнее глаз. К знакомому аромату квартиры примешивалась вонь горелых спичек и свечного дыма. Было тихо. Если в квартире кто-то находился, он затаился.

Беззвучно ступая, Ванзаров прошел в гостиную. Включать электрическое освещение нельзя. Незадернутые окна давали слишком мало света, приходилось скорее угадывать, чем видеть. Во мраке можно было разобрать: ничего не изменилось, даже осколки на полу лежат, где и были. Мягкая мебель не разрезана, большой ковер не сдвинут, стол там, где его оставили шесть дней назад. Пробираясь мимо окон, выходивших на Екатерининский, Ванзаров глянул на дом с той стороны канала. В окнах мадам Рейсторм было темно. Старушка наверняка дремала под каплями, а мадемуазель Муртазина не зажигала свечей. Показалось, что к стене дома жмется неясная фигура в пальто с поднятым воротником. Поведение человека сильно смахивало на привычки не слишком ловкого филера. Ванзаров не стал тратить на него время.

В кабинете Иртемьева, в его спальне, в спальне жены, в столовой, в малой гостиной, в каморке для прислуги царил порядок, как будто хозяева уехали ненадолго с визитом. Ничего похожего на грубый обыск в редакции журнала и конторе нотариуса, ящики не раскрыты и не выпотрошены. Логика говорила, что полковник Пирамидов, как бы ни желал, не посмеет провести обыск этой квартиры, которая теперь принадлежала жене его высокого начальника. Но и те, кто искал машину страха, могли заглянуть. Муртазина видела таинственные огни, которые оставили после себя запах спичек и свечей. Ни единая вещь не тронута, как будто зашли, посмотрели и ушли. Призракам спички не нужны. Кто же проявил такую сдержанность?

На кухне кастрюли и сковороды висели по местам. Комод горничной закрыт, как и дверь в кладовую. Ванзаров не поленился открыть ее: в глухой темноте бруски льда отметились белесыми бликами. Он бесшумно подобрался к двери черной лестницы и прислушался. Наверняка Курочкин уже там. Кончиком указательного пальца Ванзаров чуть слышно постучал. Ему ответил условленный сигнал. Легким движением отмычка вскрыла хлипкий замок. На пороге обозначилась фигура призрака.

– Зажгите потайной фонарь, – сказал Ванзаров.

Курочкин чиркнул сырой спичкой и поджег фитилек, спрятанный в черной жестянке, у которой было одно отверстие в виде широкого и короткого рупора. Свет шел узким лучом.

– Посветите сюда…

Филер пристроил потайной фонарь так, чтобы пятно света падало на дверь. Присев на корточки, Ванзаров стал разглядывать замок.

– Видите? – спросил он.

– Следы заметные, – согласился Курочкин.

Действительно, на замке и вокруг него остались отметины. Вскрывали грубо, не церемонясь, как будто не опасаясь, но почему-то закрывали опять. Воры были настойчивы, но нерешительны.

– Афанасий, посветите на пол кухни.

Пятно света упало на крашеные доски. На них остались размазанные отпечатки грязных сапог, как бывает, когда вор, не слишком стараясь, затирает подметки. Среди разводов виднелись горелые спички и огарки свечей. На кухне кто-то побывал несколько раз. Пройдя с фонарем до гостиной, Ванзаров нашел, где отпечатки подошв заканчивались. Наверное, незваным гостям стало стыдно.

Заперев дверь черной лестницы, Ванзаров приказал Курочкину взять ее под наблюдение. Сам же сел в гостиной так, чтобы не попасть в поле зрения ночного гостя, который мог войти в парадную дверь квартиры. Кресло было мягким и уютным. Постепенно Ванзаров стал уходить по тропинкам мысленных дебрей. Где-то там, в конце неведомой тропинки, находились ответы, только добраться до них непросто.

За дело взялась психологика.

Что мог сделать сотрудник охранки, находясь не в самом лучшем настроении? Выйдя от Муртазиной, Квицинский видит дом, который мог хранить тайну, за которой он охотился. Если Леонид Антонович что-то утаивал от полковника Пирамидова, то в нетрезвую голову могла прийти мысль: проникнуть в квартиру Иртемьева и тщательно обыскать, если до сих пор он не решался этого сделать. Даже если Квицинский сразу не двинулся через Кокушкин мост, ничто не мешало ему вернуться. Открывать двери без ключа сотрудник охранки умеет не хуже чиновника сыска. Квицинский мог войти с черного входа и оставить отметины. Все-таки вор такого себе не позволил бы. Возможно, Квицинский зашел и столкнулся с кем-то, кого не ожидал встретить, после чего написал записку и отправился в канал… Тот, кто поймал Квицинского, не вернулся в квартиру.

Тропинка закончилась тупиком. Ванзаров убедился, что она не ведет никуда. Даже если Квицинского подвергли гипнозу здесь, проще было засунуть его в кладовую, а не вести вниз. В леднике тело исчезнет куда надежней, чем в канале: Адель Ионовна не скоро найдет в себе силы заняться квартирой.

В проеме возник Курочкин и знаками показал, что за дверью кто-то есть. Пожаловали гости. Оставив размышления, Ванзаров указал Курочкину на кладовую, чтобы отрезать путь к отступлению. Сам же размял плечи и подвигал корпусом, чтобы разогнать кровь в мышцах.

Раздался лязг замка. Скрипнула и затворилась дверь. Кто-то тяжело дышал у порога, не решаясь идти вперед. Чиркнула спичка, вспыхнул огонек и поджег фитиль огарка. Рука приподняла свечку, высматривая, куда двигаться. Ночной гость был одет в черное, сливаясь с тьмой. Рука выдала его: свечка дрожала, огонек выплясывал кренделя. Робкий попался вор. Наконец он набрался смелости и сделал несколько шагов, дойдя до дровяной плиты, занимавшей четверть кухни, как раз, чтобы Курочкин отрезал путь к побегу.

Тянуть не имело смысла. Ванзаров нащупал рычажок электрического света. Окна кухни выходят во двор, свет заметит только дворник, если уже не спит. Раздался щелчок, полыхнуло солнце – таким ярким казался свет двадцатисвечовой лампочки. Гость закрылся локтем, все еще держа свечку над головой.

– Обе руки вверх, – ласково предложил Ванзаров.

Мужик в потертых сапогах и тужурке повел себя не слишком любезно. Бросив огарок, метнулся к выходу. И наткнулся на невидимую стену. Он был скручен так ловко, что согнулся пополам. В таком согбенном виде и был подведен к чиновнику полиции.