— Вы же сами сказали, что противник не будет слушать мольбы и жалобы на боль. В момент борьбы вы были врагом.

— А сейчас? — На дне обсидиановых глаз бушевала буря.

— Что сейчас?

— Сейчас вы считаете меня врагом?

Я пожала плечами и отвела глаза. Обидные слова до сих пор звенели в ушах, а запястье пульсировало болью. Все это в совокупности не прибавляло любви к склонившемуся над моей рукой мужчине.

Глава факультета осторожно ощупывал пострадавшую по его милости конечность, а по моей коже табунами скакали мурашки. Я передернула плечами, пытаясь избавиться от странного ощущения, и декан тотчас же отпустил мою руку.

— Перелом лучевой кости, вам стоит как можно скорее посетить лазарет. В следующий раз не стоит терпеть. Вы поняли меня, Мирра?

Декан Дамиано смотрел на меня со странным выражением лица. Если бы я не знала, что стоящему передо мной мужчине была неведома жалость, то сказала бы, что это было чувство вины.

Я внимательно всматривалась в темное, с резкими чертами лицо, пытаясь понять, не померещилось ли мне мелькнувшее в чернильных глазах сожаление. Глава факультета не был красив в обычном понимании этого слова: хищный нос с горбинкой, тяжелые густые брови, холодные, лишенные эмоций глаза.

В этом мужчине не было ни грамма мягкости. От него веяло смертельной опасностью, заставляющей мою голову кружиться. Поймав себя на последней мысли, я торопливо опустила глаза, привычно спрятавшись за вуалью волос. О чем я вообще думаю! Не хватало еще смотреть на него как на мужчину, а не учителя.

— Я поняла вас, господин декан. Могу я идти в лазарет?

— Идите, — устало произнес мужчина. — Не забывайте, сегодня вечером будет первое занятие по Таланту. Я приду к вам в комнату в семь часов.

Мне захотелось стукнуть себя по лбу. Как я могла об этом забыть? Стараясь не выдать своего замешательства, я натянула на лицо маску невозмутимости и спросила:

— Это обязательно должна быть моя комната, господин декан?

— Вы предпочли бы заниматься в моих апартаментах? — приподнял бровь Дамиано.

— Нет! — чересчур громко воскликнула я.

— Значит, увидимся в семь, у вас, Мирра, — спокойно, будто ничего не произошло, произнес декан. — Идите.

Круто развернувшись, я кое-как соскребла со скамейки сброшенную впопыхах мантию и поспешила в лазарет.

Рен Дамиано

Наблюдая за тем, как неуклюже девушка пытается удержать свои вещи одной рукой, Рен поморщился. Он не собирался причинять ей боль. Раздражение взяло над ним верх, затмило разум, и ему захотелось проучить маленькую занозу. Как он мог не заметить, что повредил девчонке запястье?

Ее рука была такой хрупкой, с тонкими, почти прозрачными пальцами и аккуратными розоватыми ногтями. Он должен был быть осторожнее! Когда из огромных прозрачно-зеленых глаз потекли ручейки слез, Рен списал все на обычную женскую чувствительность, вызванную жесткостью сказанного.

Он знал, что слова могут ранить не хуже любого оружия, но их смысл необходимо было донести до упрямицы. Ей нужно стать сильнее, чтобы суметь защитить себя, потому что он не сможет постоянно быть рядом.

Эта мысль острым осколком засела в душе, свербящее предчувствие надвигающейся беды не покидало его с тех самых пор, как девушка объявилась в академии. Рен был воином до мозга костей, контроль над собственными эмоциями вбивался в него жесткими тренировками с самого детства, но когда в поле зрения появилась Мирра, справляться с ними стало труднее. Инстинкты кричали, что девушку нужно хватать и срочно прятать, укрыв от всех возможных опасностей. Это сводило Рена с ума. Накопившееся раздражение выплескивалось наружу и, как правило, задевало именно ее, Мирру.

Ректор связал Рена обещанием помочь девушке раскрыть таинственный Талант, присутствие которого ощутили все члены приемной комиссии. Еще никогда декан факультета иллюзий не видел, чтобы камень Истины так странно себя вел.

За десять лет преподавания на факультете иллюзий, еще будучи старшим преподавателем, он повидал сотни студентов, прикасающихся к древнему артефакту, но никогда камень не давал абсолютного чистого благословения. В этой малышке была скрыта невероятная сила, которую теперь предстояло обуздать и направить в правильное русло. Ректор настоял, чтобы именно Рен стал ее наставником.

Он вспомнил, как впервые столкнулся с ней в коридоре, вернее, поймал за подслушиванием важного разговора, предметом которого, по невероятному стечению обстоятельств, была она сама. Рен успел немного изучить Мирру Эштер и понять, что она даже не подозревает, каким образом декан факультета иллюзий связан с ее семьей.

— Надеюсь, она никогда об этом не узнает, — угрюмо произнес Рен и, устало развернувшись, покинул тренировочный зал.

Когда медсестра, в достаточной мере наохавшись над моей сломанной рукой, приступила к сращиванию костей, я, стиснув зубы, проклинала декана, академию и себя. Себя в первую очередь за слабость.

Расплакаться перед этим мужчиной с куском льда вместо сердца! На меня поочередно накатывали то гнев, то невыносимо жгучее чувство стыда. Я никогда не плакала. Сломанные кости случались в моей жизни довольно часто, да и боль была привычной спутницей на тренировках.

В глубине души я понимала, что дело вовсе не в руке. Дело было в обидных словах Дамиано, в их правдивости. Я слишком слаба, моему сердцу недостает твердости, а разуму холодности. Как я смогу избежать роли пешки и сама распоряжаться своей судьбой, если всего одна язвительно брошенная фраза может вывести меня из равновесия?

Глубоко погрузившись в поток тяжелых мыслей, я безропотно вытерпела достаточно неприятную процедуру сращивания и уже на выходе, очнувшись, с удивлением обнаружила Дана, подпирающего стену в своей ставшей уже привычной мне вальяжной манере.

— Как ты узнал, что я здесь?

— Декан Дамиано послал меня присмотреть за тобой. Как твоя рука?

— Все нормально, это лишь перелом. Миссис Решар обо всем позаботилась. Не стоило беспокоиться, спасибо.

Не глядя на парня, я направилась по коридору в главный корпус, однако тот, не поняв молчаливого намека, увязался за мной. Я недовольно поджала губы и зашагала быстрее в надежде, что Дан в конце концов отвяжется, но парень не отставал от меня ни на шаг. Неожиданно в спину прилетело недовольное:

— Послушай, Мирра, я понимаю, тебе не нравится, что я стал твоим наставником, но не могла бы ты перестать вести себя как последняя стерва?