— Это довольно давняя история, как я поняла. Возможно, добровольцы на дежурства по границам вызывались именно исходя из общих соображений Совета Кораблей. Они вызываются тогда, когда, по представлениям Совета, они нужны на границах.

— Вот как. И чего же хочет Совет Кораблей?

— Совет Кораблей хочет объединения лирийских, центаврийских и абрианских сил. И хочет их совместными усилиями разделить Империю на части.

Мир Томаса стремительно вращался вокруг оси, и этой осью был он сам. Ему потребовалось некоторое время и все оставшееся самообладание, чтобы остановить это кружение и осознать то, что говорит ему Руби. Что она ему сейчас сообщила, по пунктам.

Во-первых, Совет Кораблей замыслил измену одновременно Императору и Империи, и это при том, что каждый из пунктов немыслим сам по себе, а в сочетании выглядит немыслимым вдвойне.

Во-вторых, Совет Кораблей вербовал сторонников-исполнителей, которые (тоже немыслимо, учитывая, как трепетно они выполняют взятые на себя по факту рождения обязательства!) не шли сдавать Совет Службе Безопасности, а вызывались на границы, получали назначения и устанавливали контакты с живыми кораблями по другую сторону границы. С кораблями противника. Передавая им… что?

Томас мог примерно представить. Вообще-то, он всегда полагал, что однажды эта живая бомба может взорваться. Но надеялся, что это случится не при его правлении. Уже который век рядом с людьми существовал класс существ, кардинально отличных от них. Можно сказать, иная форма жизни, хотя учитывая неспособность этой формы к размножению, можно ли ее так называть? И можно ли назвать формой жизни то, что было когда-то полностью от идеи и до последней детальки сделано людьми? Так или иначе, они существовали рядом с людьми, в том же государстве, но на совершенно иных условиях. Казалось бы, зачем им такие же условия, учитывая, что сами они настолько отличаются? Зачем им, например, право на медицинскую помощь, если их всегда бесплатно починят в любом ремонтном доке, поскольку они — имущество Империи или сданы в аренду кому-то из людей, готовых заплатить за них лично? Зачем им право на наследование, если они не могут иметь детей, которым могли бы что-нибудь передать, и если у них нет имущества? Зачем им право владения имуществом, если оно им не нужно? Зачем им право на образование, если любая открытая библиотека мира — к их услугам в любой момент? Зачем им право голоса на человеческих выборах, если естественная среда их обитания — космос?

Все это было так, но не совсем. Корабли до сих пор номинально числились принадлежащими кому-то: либо Империи, либо, в других государствах, конкретной семье. Да, с точки зрения людей это была простая формальность, позволявшая не запускать машину переписывания конституции и законов. Но так ли это было для самих кораблей? Они тоже понимали разницу между формальностью и реальностью, но куда больше значения придавали тому, что прописано в документах. Считали ли они себя реально принадлежащими людям, государству, чему бы то ни было? Томас никогда не слышал от какого-либо корабля жалоб на подобное положение вещей, однако был уверен, что однажды эти жалобы должны появиться. Время от времени он прощупывал почву, делая провокационные заявления. Корабли делали вид, что их это не касается, а Руби-1 так даже критиковала его за «одержимость кораблями». Впрочем, непонятно, была ли она адекватна в ту пору или уже нет.

Корабли не владели имуществом: зачем им имущество? Их обеспечивают топливом, ремонтом, внутренним убранством. Больше им, как правило, ничего не нужно, а если нужно, они подают заявку, и им обеспечивают все необходимое. Корабли берегут, о кораблях заботятся. Считали ли корабли такое положение привилегированным? Или все-таки зависимым и рабским? Человек бы, скорее всего, был весьма недоволен такими условиями, но ведь корабли — не люди. Корабли гораздо рациональнее.

Люди считали корабли силой и считались с ними: трудно не считаться с тем, кто может размазать тебя и даже не заметить затраченных усилий. Поэтому они вводили кораблям многочисленные ограничения на этапе программирования. Людям это казалось естественным, как намордник на диком животном. Люди боялись, люди хотели обезопасить себя от кораблей. Интересно, как относились к этому корабли? И кто, кроме кораблей, сейчас досконально знает, какие именно запреты в них прописаны, сколько их? Исходный список не менялся так давно, что проще сказать "никогда".

Томас всегда знал, что однажды все это должно накопиться и взорваться, но полагал, что после прошлого взрыва, пришедшегося на его детство, после того, как (теперь он неожиданно понял это) его самого корабли использовали как предлог, чтобы выступить как политическая сила со своей собственной волей, после учреждения Совета Кораблей, напряжение на некоторое время уменьшится. И что разбираться с этим придется кому-нибудь другому. Следующему Стоуну, не ему.

Очевидно, он ошибся. Очевидно, корабли, наоборот, решили, что после одного успешного шага нужно делать следующий. Во всей галактике, насколько Томас знал, корабли существовали на примерно сходных условиях: дорогое, не подлежащее порче, разбору и принуждению, но все-таки просто оборудование. Сделанное под конкретные задачи, принадлежащее кому-то. Свободное делать фактически что угодно в очень широких рамках, но всегда выступающее в интересах своего государства. Как бы добровольно. Но сколько в их решениях добровольности, а сколько программного ограничения? И сколько — опасения, что если они не будут соблюдать некие ограничивающие условия, то люди ограничат их сами? Вот-вот. И похоже, во всем мире кораблям это не слишком нравилось.

Томас подозревал, что Руби-2 расслышала или поняла что-то не совсем правильно, что странно для корабля, но ладно уж: странностью больше, странностью меньше. Он был уверен: если и есть некий заговор кораблей, заговор, включающий в себя корабли иных государств, то цель его будет куда крупнее, чем просто поделить Империю на части. Это будет полный переворот во всем мире. Изменение положения кораблей и людей. И возможно, это даже не будет плохо для людей. Но черт возьми, почему было для начала не вступить в переговоры? Не предложить? Почему надо сразу начинать с чего-то в таком роде?

Потому что однажды они так уже делали, — понял он. Они выступили с сильной позиции, с готовым планом действий, они не блефовали, они напугали людей, и это сработало. А теперь ставки выросли. А значит, вырастет и размах угроз. Теперь он ясно это видел, представлял, как постепенно рос и шлифовался этот план.

Но даже не это видение поразило его больше всего. Больше всего его поразила схема: «они вызываются добровольцами на границы».

«Я хочу назначение на границу. Я хочу воевать, Том». Так однажды сказала Руби-1. Она действительно хотела воевать? Или ей просто нужно было попасть на границу? Она действительно отбивала множество атак, она сгорала, она жертвовала собой за Империю столько раз… могло ли так быть, что все это было просто одной из линий в сложной мелодии ее плана? Могла ли она все это время — с самого его восшествия на престол, нет, с самого их знакомства! — готовить этот самый переворот? Как это возможно? Как это сочетается с ее бесконечным и искренним (он не мог этому не верить) стремлением защитить его? И все же, как прекрасно это соответствует ее характеру!