— Софа, не волнуйся, ничего страшного не произошло.

— Ничего страшного, говоришь?! Избить брата батогом — не страшное?!

— Хорошо, в следующий раз подставлю свою голову, пусть мудохают. Примешься опять лечить меня и жалеть, а ругать не будешь. Такой расклад устроит?

— Дурак! Драку вообще не следовало затевать.

Я начал заводиться:

— Да пойми ты, драку они затеяли. Конфликта было не избежать. Теперь осознаю: на торгу слишком жёстко отшил Фёдора, и поэтому он постоянно искал случая поквитаться. Вспомни, как прогоняла его недавно. Зачем, думаешь, он с приятелем приходил? Правильно, со мной встретиться хотел. Вот в воскресенье и подловил, на свою беду.

— Неужели ты не мог извиниться и разойтись миром?

— Поверь, Софочка, кто-нибудь непременно с синяками бы ушёл.

Она, похоже, поняла, но продолжала напирать:

— А палкой-то зачем бил?

— Софа, я без палки и с одним-то не справлюсь, а их двое было.

— И оба с кулаками лезли?

— Да, лезли. Зато сейчас есть прекрасная возможность помириться и всё забыть.

— Ладно. Тебя эта ссора хоть чему-нибудь научила?

— Да.

— Прошу, впредь внимательнее следи за своими словами. Лучше промолчи лишний раз.

Осталось покорно покивать головой:

— Буду стараться.

А утром выпал первый снег. Красота! Холодные затяжные дожди, периодически идущие последние три недели, малость задолбали. Охотиться в такую погоду отвратительно, брёвна пилить противно, ведь резиновой одежды и обуви в ближайшей округе днём с огнём не найти, а кожаные сапоги и плащ промокают за полдня. Учитывая всё это, можно понять мою радость: теперь живность должна повылезать и охота будет хороша. Эх, вовремя. А то мы уже все запасы копчёностей подъели.

В деревню мы пришли за полчаса до обеда, и я сразу заметил, что поведение сестрёнки тут сильно разнится с её поведением в деревне деда Ходока: там она была как рыба в воде, а здесь вела себя немного скованно. На приветствия встречных отвечала сдержанно, правда, при этом не забывала мне про всех рассказывать. Полагаю, это из-за того, что все местные знают нашу нелёгкую судьбинушку и, бывает, дразнят.

Само поселение приятных ассоциаций не вызвало, слишком грязновато и запущенно оно выглядит. Все другие деревеньки, виденные мною в этом времени, приличнее смотрелись. Вот разве что подворье отчима в этом плане отличается в лучшую сторону: и дом хорош, и забор, его окружающий, ровно стоит, а не как соседские, вкривь-вкось. Видимо, отчим — мужик рукастый.

Гнат нас уже ждёт у ворот. Улыбается.

— Проходите, проходите, гости дорогие.

Ну да, мы ж нынче не хозяева, а гости. Сестрёнка опять повисла на шее брата. Давно не виделись, блин. Меня тоже обняли. Старшой обратил внимание на нашу новую зимнюю одежду, осмотрел и похвалил, а узнав, что всё куплено на заработанные нами деньги, лишь улыбнулся.

— Машка, давай на стол накрывай, где кухня, небось помнишь. А нам с Мишкой о мужском поговорить следует.

— Знаем ваши разговоры, — выдала эта мелочь и с гордым видом удалилась.

Я усмехнулся, а Гнат покачал головой:

— Не балуй её.

— Можешь не волноваться, ты больше балуешь.

— А как с ней иначе, малая же совсем. Тебя ведь тоже баловал. Да и Федька то яйца, то пирожки вам на сеновал таскал, за что от тятьки по мордасам не раз получал. Сколько дурню подсказывал: задами пробираться надобно; не-ет, всё через двор норовил прошмыгнуть.

М-да, что-то многовато ляпов, Саша, от незнания обстановки. Подумать только, тебе этого «святого» человека пришлось палкой тыкать!

— Где он сейчас-то?

— Конюшню убирает, уже закончить должен.

— Знает о моём приходе?

— Да знает, знает.

— И как?

— Хех, как. Зол очень. Шибко ты его отходил.

— А нечего вдвоём на одного лезть. Кстати, второго видел?

— Панкрата? Видел, кха… Дал ему разок по шее, чтоб в дела родни не встревал. А-а, — Гнат махнул рукой, — такой же дурак. Но ежли с Фёдором замиритесь, досаждать не будет.

Во-о, нам это и нужно. Прикидывая варианты развития конфликта, я понял, что без примирения или хотя бы вооружённого нейтралитета мы рискуем потерять и бобров, и золотую жилу. Даже если ребята не станут нападать, то в дальнейшем начнут пакостить: следить за мной, силки портить. А потом и на Волчий ручей выйдут. И прощайте тогда мечты о богатстве.

Да-а, но как же теперь мир-то наладить? Сказать ему: «Извини, братан, настроение с утра плохое было, а тут вы с глупыми предъявами припёрлись. Вот и послал я вас пешим маршрутом далеко и надолго»? Ха, не-е, такое не прокатит. Что может его успокоить? Как вариант, набьёт рожу и расслабится. Но… это помогло бы там, в лесу, а сейчас, боюсь, мне подобного «счастья» не пережить.

А ещё? Ну, можно подарком каким-нибудь откупиться. О, хорошая мысля! У меня при себе три ножа и револьвер. «Лефоше» ему жирноват и ни к чему, а от ножа, полагаю, он вряд ли откажется. Так, метательные не годятся, следовательно, дарим засапожник. Эх-х, классный ножичек, жалко отдавать. Однако делать нечего, к тому же у меня второй такой же есть.

Ну а ножны он и сам смастерит, ему же приятнее будет. А в разговоре надо бы мне не забыть рожу повиноватее изобразить и прощения попросить сразу и за торг, и за драку.

Наконец из конюшни вышел предмет наших ожиданий. Прикрыл ворота, обернулся и, увидев, кого по первому снегу в гости принесло, замер.

— Фёдор, иди сюда, поговорить надо.

Подошёл понуро, смотрит в землю, на скулах желваки играют, на лбу ссадина, под глазом фингал. О как я его!

— Значит так, браты, неладно промеж нас. И в этом виноваты вы, — начал Гнат. — Такого не должно быть. Если меж собой лаяться примемся, никто с нами считаться не станет. — И, тыкнув пальцем среднего в грудь, продолжил: — Тебя уже спрашивали, и ты ответ дал. Но теперь скажи в глаза брату свому, за что с приятелем побить его решил.

Вскинув голову, Фёдор бросил в мою сторону злой взгляд.

— Да какой он мне брат? Как у ведьмы поселился, всё уважение забыл. Я на торгу о малости просил, а меня, как шавку подзаборную, отринули.

Во его прорвало-то!

— Ты не про торг, а про драку поведай.

— Да не собирался я драться! Хотел по шее дать да носом по земле повозить, чтоб старших уважал.

— А Панкрат чё влез?

— Его спроси, пошто на Панкрата, как бешеный, наскочил.

Ничего себе предъява!

— А зачем Панкрат на меня с кулаками кинулся?

— Может, и кинулся, тока если б ему по рукам батогом не били, в свару меж братьёв не полез бы.