да и встречаются. Так и мы с тобою, Федор. Видишь, повезло в этот раз — встретились, глядишь, повезет еще — встретимся опять.

— Если, конечно, Олег Алексеевич, на это хватит нашей жизни. Не то ведь может и не хватить.

— Тьфу-тьфу, Федор, типун тебе на язык, — Широков осуждающе покачал головой. — Я с этим не согласен.

Поезд тем временем замедлил ход и остановился. На холодном, тускло поблескивавшем от недавно высыпавшей мороси перроне было пустынно. «Неужели Дарья, не дождавшись, перестала меня встречать?» — Широков ощутил, как у него внутри что-то нехорошо сжалось, сделалось холодно, и он прощально вскинул руку.

— Все, мужики, бывайте! Ни пуха вам, ни пера… С Богом!

— И ты, Алексеич, бывай! Тоже с Богом!

Широков выпрыгнул на узкую полосу перрона, следом за ним спрыгнул Серый.

Первое, что увидел Широков, очутившись на перроне, это — четыре темные фигурки, бегущие от вокзала к нему. Мужчина, женщина, две девочки. Вот оно, Дарьино семейство.

Холод, возникший было внутри, исчез, словно бы его и не было вовсе.

— Эге-ге-гей! — донесся до него крик бегущих.

Широков, ни с того ни с сего начавший прихрамывать, побежал навстречу; одной рукой он призывно взмахивал, в другой держал чемодан и собачий поводок. Сумка болталась на плече… Откликнулся на призывный крик:

— Эгей! Я здесь! — Ну как будто он не был виден бегущим, ну просто обрадованный несмышленыш, ребенок с мокрым неподтертым носом, а не пограничный офицер с солидным жизненным и служебным стажем…

У него даже глаза заслезились, а в горле застрял соленый кашель.

Бегущая четверка приближалась, Серый узнал Дарью, заметелил хвостом по асфальтовому перрону.

Широков подкинул в руке сумку, потом пакет, засмеялся неожиданно счастливо — в душе наступило облегчение: его здесь ждали… Ну а он постарается не быть в тягость, не сидеть на чужом горбу — первым делом попробует устроиться на работу… Может быть, даже удастся прибиться к пограничникам: ведь вряд ли негативное влияние Бузовского способно простираться до Сковородинского отряда. Это он где-нибудь в Анапе или Джубге многое значит, а в Сковородино Бузовский — чужеземец, сумевший пристроиться в центре, в уютном местечке с обогреваемым туалетом. Такие ребята в отличие от Широкова никогда не обмораживаются, не падают со скал в воду и никогда не дозволяют себе роскошь пойти с ножом против пистолета — предпочитают против пистолета ходить с автоматом, — при этом желательно, чтобы был подстрахован тыл, чтобы там, за спиной, был вырыт окоп, и в нем сидели солдаты со стволами наготове…

Через несколько секунд он уже обнимал Дарью.

— Дашка, а ты, мне кажется, подросла за это время.

Дарья, только что счастливо смеявшаяся, неожиданно захлюпала носом.

— Наверное, когда мне будет семьдесят лет, для тебя я по-прежнему буду оставаться Дашкой…

— А как ты считаешь? Ты все равно будешь моей младшей сестрой. Млад-шей. И другого не дано.

— Ладно. — Дарья потянулась к псу. — Серый, Серый… Преодолел расстояние в пять с половиной тысяч километров и прибыл сюда. Ах, Серый!

Серый изловчился, лизнул Дарье руку.

Следом с Широковым обнялся Дарьин муж — коренастый, гладко выбритый мужчина с широко расставленными внимательными глазами. Кем он доводился Широкову — зятем, деверем, свояком, шурином, еще кем-то, Широков не знал (в этих родственных определениях, в том, кто есть кто, можно было запутаться), звали его Сергеем Ивановичем, и Сергей Иванович Половцев сразу понравился Широкову.

Работал Сергей Иванович, как уже знал Широков, на одном из местных заводов, занятом ремонтом техники. Впрочем, заводов в Сковородино — раз-два — и обчелся, а Сергей Иванович мог, как объяснила Дарья, работать где угодно — мог сконструировать робота, бензиновые сани, способные ходить на большой скорости по мху, из деталей, найденных на свалке, построить «самобежную коляску», и она ни в чем не уступит заводскому автомобилю заморского производства. В общем, руки у Сергея Ивановича были золотые, и голова тоже была золотая.

А вот девочки при виде родственника несколько оробели, сделали книксен и смутились. Широков сам потянулся к ним, обнял.

Теперь это была его семья…

Машина у Сергея Ивановича была самодельная, из разряда уже упомянутых «самобежных колясок»: на очень прочном, специально укрепленном шасси стояла выкрашенная в серый цвет коробка — кузов от «рафика», старого автомобиля советской поры, выпускавшегося в Латвии… Получился очень даже приличный микроавтобус, на котором удобно было выезжать на Невер всей семьей — играть в волейбол, варить уху, рыбачить, просто дурачиться, жарить шашлыки и зачарованно смотреть на огонь костра…

Началась жизнь в Сковородино.

Она здорово отличалась от жизни, которую Широков вел в благословенном южном городе, насквозь пропахшем воблой, хурмой и спелыми абрикосами — в Сковородино таких запахов не было.

В лучшем случае могло пахнуть апельсинами, привезенными из Китая или Марокко, — причем вкусно пахли не сами плоды, а шкурка, содранная с них.

На удивление быстро Широков устроился на работу — начальником охраны строительной организации широкого профиля, занятой возведением объектов в зоне вечной мерзлоты — начиная от высотных зданий, мостов, тоннелей, кончая прокладкой железнодорожных путей… Фирма была крупная. Помог попасть в нее начальник местного погранотряда — полковник, вместе с которым Широков учился в академии, правда, на разных курсах… Но это ныне ничего не значило, сейчас они были равными — срабатывали законы ученического, курсантского братства. Законы хоть и не были написаны пером, а считались крепче писаных.

На следующий день после поступления на работу Широков получил в свое распоряжение уютную, облагороженную новой мебелью служебную квартиру и, чтобы не стеснять Дарью с Сергеем Ивановичем, переселился в нее.

Дарья сильно возражала, ей хотелось, чтобы брат находился рядом, но Широков упрямо настаивал на своем, и Дарья уступила.

— Только обещай, что обедать и ужинать будешь у нас.

Широков пообещал. Но одно дело — обещать и другое, совсем другое — выполнить эти обещания. Работа — штука такая, что может не только не дать пообедать или поужинать, может лишить и завтраков. И надолго.

Серый тоже оказался при деле, которое ему было понятно, и он относился к нему готовно: испокон ведь веков собаки были призваны охранять человека, имущество, отпугивать, облаивать воров и всегда выполняли эту работу прилежно и охотно…

В общем, все было довольно быстро расставлено по своим местам, вещи и бумаги разложены по полкам, и Широкову это понравилось. В работу он вошел быстро, и жизнь потекла дальше.

Ну, словно бы кто-то свыше, управляя всеми нами с небес, помогал ему…

Невер — река холодная, норовистая, рыбы здесь водится хоть и не столько, сколько на юге, но рыба есть, при случае можно было изловить ленка, охотно клевал и хариус.

Конечно,