– Он может быть принудительный, – легкомысленно отмахивалась Радка, – если у тебя горит зеленый. Ну, или хотя бы синий.

– Тогда это не принудительный секс. А «хотетельный».

– В «Иксе» вообще нет принудительных половых актов.

– Ага, а зона «Форсированного секса» есть. И меня это почему-то, блин, смущает.

Спустя десять минут мне хотелось послать ее матом.

На нас смотрели. Но совершенно не так, как везде, – на нас смотрели, как на жертв. На маленьких девочек, потерявшихся в лесу.

Здесь было очень мало женщин, зато хватало мужчин – здоровых, накачанных, брутальных. И, ладно бы, отличались они только внушительными мышцами – нет, – они отличались взглядами и отношением.

Они провожали нас глазами, как охотники. Они как будто уже расставили везде свои капканы и теперь выжидали, когда же мы оступимся и угодим в один из них. Они плевать хотели на красный сигнал наших амулетов. Я бы не поверила этому, если бы один из них, выступив перед нами в полутемном (и да, здесь были именно полутемные, в отличие от остальных зон) переулке и не схватил меня за шею.

– Торопишься?

Я едва ли могла говорить – если быть совсем уж честной, я едва не обоссалась от страха. Мою шею сжимала горячая и сильная ладонь, а большой палец другой руки захватчика уже был всунут мне в рот и ходил туда-сюда, имитируя движения члена. Мне приходилось его сосать.

Вместо вразумительного ответа я мычала. Непривычно бледная Радка прижалась к стене – кажется, ей хотелось слиться с бетоном.

– Если я захочу, ты опустишься на колени и будешь сосать. Самозабвенно, радостно и не поднимая глаз, поняла?

Я кивнула. Не потому что хотела сосать. Но потому что он говорил таким странным спокойным тоном, от которого не оставалось сомнений, – лучше сосать. И именно радостно и самозабвенно, иначе… Мы не знали, что было бы иначе, но мы поняли, что принуждать находящиеся в «Форсе» люди действительно умели.

Он отпустил меня. Повезло.

И дальше мы с Радкой бежали к выходу из зоны с такой скоростью, что бруталы даже не успевали нас рассмотреть.

Неестественно громко хохотать мы начали уже на подходе к СПА.

– Слушай, они же жуткие!

– Ага, и так смотрят, как будто через пять минут сотрут тебя в порошок.

– Ужас!

– Блин, если такой прикажет «раздвинь жопу и наслаждайся», ты точно будешь наслаждаться.

– Да уж…

Нас колотило, нас резвило, и нас истерило. Мы словно побывали в ином мире – мире полном опасных и крайне странных взглядов на то, какой должна быть женщина. Наверняка понятно было одно – женщина не должна быть выше безворсового половика. Желательно, ниже.

– Ни за что и никогда больше не сунусь в «Форс».

– Но что-то в этом есть, – нервно облизывала губы Радка. – Когда он так смотрит на тебя, когда приказывает. В этом есть что-то дикое, животное и возбуждающее.

Есть. Я была с ней согласна – этим странным людям действительно хотелось подчиниться. И наслаждаться ролью рабыни.

Вот только я бы ни за что и никогда по собственной воле не вернулась туда, откуда только что вышла.

* * *

К вечеру на Нордейл обрушился дождь.

Когда это случилось, Логан сортировал старые журналы – решал, какие выкинуть, а какие оставить, – и потому телефонный звонок услышал не сразу.

Уловив сквозь стук капель дребезжащую трель, взглянул на имя звонившего и приказал центральному компьютеру:

– Вывести на громкую.

Включились динамики. По холлу тут же раскатился хрипловатый баритон Дэйна Эльконто – снайпера отряда специального назначения.

– Логги, черт тебя дери, ты куда подевался?

– Я не Логги.

Эльконто плевал на приличия и предпочтения, и потому недовольство друга он привычно пропустил мимо ушей.

– Ты еще не помер там в своем небоскребе? От голода, хворей и одиночества? А то, может, венки заказать с единичками и ноликами – бинарные…

– Не дождетесь, – едко отозвались в ответ.

– Слушай, ну, я, правда, думал, что и сейчас не ответишь – третий день тебя вызваниваю.

– Меня не было в городе.

– И что? А телефон ты в унитаз спустил?

– Там он не брал.

– Где «там»? В какой такой мертвой зоне ты кодил?

– Долго рассказывать. Ты чего хотел-то?

Дэйн поскреб белобрысый затылок так шумно, что услышал даже Логан.

– Да хотел тебя попросить прогу одну написать. Чтобы захватывала детали ландшафта, анализировала местность и предлагала, что и как можно рассадить. В смысле, какие растения. Ани просит…

Эвертон, глядя на глянцевый разворот очередного журнала, откуда на него взирал стильный парень, одетый в голубой пиджак и серые брюки, удивленно приподнял брови:

– Тебе нужна садовая программа? А скачать нельзя?

– Да нету таких, я уже искал. Надо, чтобы она…

– Приезжай, – коротко бросил Логан.

Дэйна – он знал по опыту – лучше было выслушать лично, потому что тот, пока будет рассказывать, тысячу раз собьется, отвлечется и, в конце концов, вообще забудет тему, с которой начал. Пригласит на пиво, и останется Ани без садово-ландшафтной программы.

– Уже еду. Пиво брать?

– Пиво есть.

Собеседник довольно крякнул и отключился.

Полчаса спустя Дэйн расхаживал по гостиной, шумел, размахивал руками и многократно объяснял, что же такого особенного требуется сотворить. То и дело приглаживал вертикально стоящий мокрый ежик на голове, пыхтел, фырчал, хохотал над своими же скабрезными шутками и вообще походил обликом на медведя. Не особенно стильного, по мнению Логана, простоватого, громковатого, но далеко не тупого.

Эльконто часто воспринимали увальнем. И ошибались. Иногда фатально.

Дэйн всегда держался этого имиджа – облика эдакого деревенского ухаря – веселого, разбитного и недалекого. На это ловились женщины и мужчины – по большому счету ловились все, – и только близкие друзья знали, каков Эльконто на самом деле. А Эльконто был другим – внутренне спокойным, прозорливым, способным предугадать почти любой, даже самый сложный поворот событий. И еще чувствительным. Однако чувствительность эта не мешала ему выполнять основную работу и касалась, в основном, одной-единственной женщины – его ненаглядной Ани.

– Мы тут надумали стратегию перепланировать на «Войне» – сидели с ней четыре вечера подряд. Обстановку в штабе сменить, армейские юниты переформировать, а потом она мне – вот женщины и есть женщины – говорит: «А давай и наш сад тоже переделаем?» Какой сад? Я поначалу – в рот мне ногу – даже не понял, о чем речь. Сделаешь, что просит?