Оставивбез внимания этот пример нгомбванского снобизма, Аллейн заметил, чтоспособностями посол, видимо, обладал немалыми, раз сумел достичь столь высокогоположения. Громобой уступчиво махнул рукой и заявил, что его продвижению способствовалиобщие тенденции развития страны.

–Враги у него были?

–Рори, дорогой мой, в зарождающейся нации, такой как наша, у каждого, ктосостоит при власти, имеются враги. Впрочем, никого определенного я назвать немогу.

–Его очень беспокоила твоя безопасность во время визита, – сказал Аллейн, на чтоГромобой прореагировал не совсем понятно:

–Да? Ты так считаешь?

–Да. Он звонил мне и Гибсону в среднем по два раза на дню.

–Вот тоска-то, – в лучшей школьной манере произнес Громобой.

–Особенно его волновал концерт в саду и гаснущий свет. Как, собственно, и нас.

–Он вечно суетился по пустякам, – сказал Громобой.

–Однако, черт побери, у него, как теперь выяснилось, были на то основания.

Громобойподжал крупные губы так, что они стали походить на две тутовых ягоды, иприподнял брови.

–Да, пожалуй.

–Как-никак, его убили.

–Тоже верно, – признал Громобой.

Никтоне сравнится с негром в умении придать себе скучающий вид. Веки Громобоя почтисомкнулись, оставив приметными лишь две узеньких прорези, в которых сквозилибелки глаз, губы обвисли, голова склонилась на грудь. Казалось, все тело егопоникло. По всему было видно, что Громобой томится, и Аллейн, помнивший эту егоманеру по прежним годам, сказал:

–Ну Бог с ним, не буду отнимать у тебя время. Нам все же нужно прояснить двевещи: во-первых, ты примешь помощника комиссара, когда он приедет?

–Разумеется, – не открывая глаз, пророкотал Громобой.

–И во-вторых. Ты по-прежнему не возражаешь против работы уголовной полициивнутри посольства, или предпочитаешь, чтобы мы убрались отсюда? Решать, разумеется,Вашему превосходительству, но мы были бы рады услышать что-то определенное.

Громобойоткрыл чуть налитые кровью глаза и прямо взглянул в лицо Аллейна.

–Оставайтесь, – сказал он.

Вдверь негромко стукнули, вошел Гибсон – большой, бледный, явно готовый к тому,что придется оправдываться.

–Я очень извиняюсь, сэр, – сказал он Президенту. ­ Приехал полковник Синклер,помощник комиссара. Он надеется, что вы его примете.

Громобой,не взглянув на Гибсона, ответил:

–Скажите моему конюшему, пусть проводит его сюда.

Аллейннаправился к двери. Он успел заметить поданный ему Гибсоном знак – обнаружилосьчто-то новое и, видимо, важное.

–Не уходи, Рори, – сказал Громобой.

–Боюсь, что придется, – ответил Аллейн.

Снаружи,прямо в коридоре его поджидал мистер Уипплстоун, взволнованно теребящийгалстук.

–Что такое? – спросил Аллейн.

–Оно, может, и не важно, – начал Гибсон. – Я тут побеседовал с человеком“Костара”, который прислуживал в шатре.

–Коренастый, крепко сбитый, светловолосый?

–Он самый. Фамилия Чабб, – сказал Гибсон.

–Увы, – прибавил мистер Уипплстоун.

Глава пятая

После полуночи

Чаббстоял более-менее навытяжку, глядя прямо перед собой и прижав руки к бокам.Скромная ливрея “Костара и Кая” – кургузая темно-синяя куртка в обтяжку и брюкис золотистой эмблемой – очень ему шла. Коротко постриженные светлые волосы былиаккуратно причесаны, румяная кожа уроженца одного из западных графств и голубыеглаза придавали ему вид человека, проводящего много времени под открытым небом.Он так и не снял белых перчаток.

Аллейнсогласился с мистером Уипплстоуном, что последнему лучше не присутствовать придопросе.

–Хотя, – заметил Аллейн, – у нас нет оснований полагать, что Чабб более тесно связанс происшедшим чем мой глупый братец Джордж.

–Я знаю, знаю, – ответил мистер Уипплстоун. – Конечно. Просто я предпочел бы,хоть это и нелогично, и глупо, чтобы Чабб вообще не прислуживал в этом несчастномшатре. Точно так же, как предпочел бы, чтобы он не подрабатывал у Шеридана икошмарных Монфоров. Да и выглядел бы я там по меньшей мере странно, правда?Если не глупо. Пусть все идет, как идет.

Такчто с Чаббом в кабинетике кастеляна оказались лишь Аллейн и неизвестный нам поимени сержант.

Аллейнсказал:

–Я должен быть уверен, что понял вас правильно. Вы выходили из шатра и входили внего, разнося шампанское, которое брали из ящика со льдом, стоявшего снаружи.Тем же самым занимался один из посольских лакеев. Он обслуживал Президента итех, кто сидел рядом с ним, так? Я помню, он подошел ко мне и моей жене, едвамы уселись.

–Сэр, – откликнулся Чабб.

–А вы занимались остальными гостями.

–Сэр.

–Хорошо. Так вот, Чабб, мы продержали вас здесь столько времени в надежде, чтовы поможете нам разобраться в том, что случилось в шатре.

–Ничем не могу помочь, сэр. Я ничего особенного не заметил, сэр.

–Значит, нас уже двое, – сказал Аллейн. – Все произошло так, будто гром грянул сясного неба, верно? Вы находились внутри шатра? Когда погас свет?

Какоказалось, внутри. На задах шатра. Он поставил поднос на стол с напитками,ожидая наступления полной темноты, о которой предупредили всех слуг. Иоставался там, пока выступали барабанщики.

–Когда появился певец, Карбо, вы все еще были там?

Да,сказал он. Все еще там. Карбо он видел ясно – и Карбо, и его тень, отброшеннуюпрожектором на белый экран.

–Вы видели, где стоял охранник с копьем?

Да.Во втором ряду. За креслом Президента.

–То есть от вас слева.

–Да, сэр.

–А второй лакей?

–Ниггер? – переспросил Чабб, и взглянув на Аллейна, поправился: – Прошупрощения, сэр. Туземец.

–Да, африканец.

–Там где-то был. Тоже сзади. Я не обращал на него внимания, – каменно вымолвилЧабб.

–Вы ни с кем из них не разговаривали?

–Нет, спасибо. Да они, небось, и говорить-то не умеют.

–Не любите черных? – как бы мимоходом поинтересовался Аллейн.

–Нет, сэр.

–Хорошо. Перейдем к той минуте, когда прозвучал выстрел. Я стараюсь получить какможно больше свидетельств от людей, бывших в шатре, и хотел бы, если вы непротив, послушать и вас. Вы, наверное помните, что Карбо успел пропеть, еслитак можно выразиться, всего одну ноту. Правда, довольно долгую. А затем – каквам это запомнилось? Случилось что?