– Как пожелаете, миледи. – Скользнув пальцами под чулок, Эдвард начал осторожно стаскивать его, то и дело прикасаясь обнаженной ножке Мэри.

Ее грудь начала вздыматься все выше, она прошептала:

– А потом второй.

Через несколько секунд Эдвард взялся за другой чулок, изредка поднимая голову и вглядываясь в лицо Мэри – на случай, если что-то вызовет ее неудовольствие. Однако, к его удивлению, ее щеки раскраснелись, а губы раскрывались в томных вздохах.

Когда он наконец стащил чулок, Мэри на мгновение замерла. И казалось, что весь мир сейчас вращался вокруг них, а глухо рокочущее море их приветствовало.

– Спасибо, Эдвард, – прошептала Мэри.

Ее слова эхом отозвались в его сердце, ибо он понимал: она благодарила его вовсе не за помощь с сапогами. И было ясно, что теперь их связывало какое-то новое чувство. Едва осознав это, Эдвард подумал: «О, Мэри, маленькая хрупкая Мэри, мое бесценное сокровище, как же я раньше не понял, чего тебе не хватало? Ведь ясно же, что тебе не хватало детских забав и прогулок. А также заботы и ласки…» Он должен был заставить ее забыть о пережитых страданиях и сделать так, чтобы она постоянно радовалась жизни.

– Не стоит благодарить меня, – ответил Эдвард с улыбкой.

– А теперь посмотрим, поймаешь ли ты меня. – Мэри стремительно поднялась на ноги и побежала к воде; Эдвард же прыгал то на одной ноге, то на другой, пытаясь стащить с себя сапоги. – Смотри не упади! – закричала она, обернувшись.

Герцогу пришлось изрядно потрудиться, прежде чем он избавился от сапог.

– Вы, миледи, скоро поплатитесь за то, что бросили меня одного – совершенно беспомощного! – закричал он, бросившись за девушкой.

Снова обернувшись, Мэри крикнула:

– И что же вы сделаете? – Она бежала вдоль берега, разбрызгивая вокруг себя холодную соленую воду.

Наконец Эдвард догнал ее и заключил в объятия – впервые он позволил себе такую вольность. Мэри на мгновение замерла. Потом, положив руки ему на плечи, прошептала:

– А дальше?

Вместо ответа он чуть наклонился и накрыл ее губы своими. А Мэри прижалась к нему покрепче и, запрокинув голову, обвила руками его шею. Помедлив секунду-другую, она ответила на его поцелуй со всей страстью.

Эдвард же едва не застонал от переполнявших его чувств. Никогда еще он не испытывал ничего подобного, хотя в его жизни было немало женщин.

Наконец прервав поцелуй и чуть отстранившись, Мэри тихо прошептала:

– Никогда не думала, что это может быть так прекрасно…

– Я тоже, – ответил Эдвард.

В следующее мгновение их губы снова слились в поцелуе.

Обливаясь потом, Мэри бежала до тех пор, пока не почувствовала, что вот-вот задохнется. Когда же она наконец остановилась и обернулась, поместье Пауэрза, оставшееся по ту сторону тщательно ухоженной лужайки, показалось ей каким-то сказочным. Тени от старых дубов и огромных валунов падали на фасад особняка времен Тюдоров, придавая дому атмосферу таинственности. Да и все поместье хранило отпечаток личности хозяина – представлялось соблазнительно загадочным, наполненным зловещими тайнами… А ярко-желтая юбка Ивонн казалась маяком среди зеленого моря трав.

Потягивая вино из запасов виконта, Ивонн сидела в кресле перед столиком, сервированным к чаю, и Мэри решила проскользнуть в дом незаметно, чтобы избежать встречи с ней. Но она тут же поняла, что ей необходимо поговорить со старшей подругой.

Мэри медленно подошла к столику. События этого дня оставили в ее мыслях полнейший беспорядок, и она понятия не имела, как справиться с противоречивыми чувствами, бушевавшими в ее груди.

– Мэри, моя дорогая!.. – Ивонн с некоторым усилием подняла руку и приветственно помахала. От ужасных кровоподтеков на лице у нее остались лишь едва заметные синячки, а от порезов – только крошечные шрамы. Но невидимые глазу повреждения были куда серьезнее – два сломанных ребра. И ей еще предстояло научиться ходить без трости – та стояла рядом, у подлокотника кресла. Держалась же эта женщина с достоинством герцогини.

Потянувшись к корзине, где покоилась во льду бутылка с французским шампанским, Ивонн наполнила пенящимся напитком хрустальный бокал и спросила:

– Не желаешь ли?..

Мэри улыбнулась. Интересно, сколько уже успела выпить Ивонн? Уж в слишком приподнятом настроении она пребывала.

Девушка бросила взгляд под столик, но Ивонн, словно прочитав ее мысли, проговорила:

– Нет-нет, еще слишком рано, чтобы самозабвенно предаваться пороку. – Она протянула подруге бокал с шампанским. – Для тебя, дорогая.

Взяв бокал, Мэри опустилась в кресло подле Ивонн. Им предстояло обсудить все, связанное с негодяем Харгрейвом. Эдвард уже пытался поговорить об этом с Ивонн, но та разразилась рыданиями. И теперь ни Эдвард, ни Пауэрз не осмеливались снова затрагивать эту тему.

– Как здесь хорошо! – воскликнула Ивонн. – Я уже так давно живу в Лондоне, что забыла, как прекрасно на лоне природы.

Для Мэри же жизнь на лоне природы завершилась бесконечными скитаниями по грязным размытым дождями дорогам в поисках крова и, конечно, опиума (прошло уже несколько дней с тех пор, как она сумела преодолеть болезненное влечение к опиуму, но мысли об этой отраве не покидали ее даже в такой прекрасный день).

Ивонн откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, проговорила:

– Разве сам воздух здесь не чудесен?

Мэри кивнула. Она тоже наслаждалась запахами весенних цветов.

– Да, конечно.

И действительно, в наступающем вечере все было чудесно, и портила его только тревога, неотступно следовавшая за Мэри и никогда ее не покидавшая. Но именно сейчас, в этот момент, у нее было множество причин для радости. Солнце медленно садилось, рисуя тени на синем ковре, лежавшем у столика, а искусно сервированные подносы с клубникой, сандвичи с лососем, а также свежий хлеб, масло и икра обещали несколько чудесных часов на свежем воздухе.

В некотором отдалении, в тени дома, стоял слуга в ливрее, готовый немедленно удовлетворить любой из капризов дам. Да, Пауэрз привык жить на широкую ногу.

– Я провела день с Эдвардом, – нерешительно начала Мэри.

– Я видела вас издали. – Ивонн сделала глоток из своего бокала. – За тобой трудно угнаться.

– Не понимаю…

Ивонн закатила глаза.

– Все ты прекрасно понимаешь, моя дорогая девочка. Поэтому спрошу напрямую: ты готова отдаться герцогу?

Мэри смутил столь откровенный вопрос – она по-прежнему испытывала страх перед мужчинами. Но ведь Эдвард не походил на других мужчин, не так ли? Он о ней заботился и понимал ее. Когда же Мэри вспоминала о его прикосновениях, она не вздрагивала в ужасе. Более того, Эдвард пробудил у нее совершенно новые чувства – любопытство… и желание. А поцелуй на пляже… О, он обещал так много!.. Так что ответ был очевиден. Разумеется, она могла бы отдаться Эдварду. Вернее – хотела! К тому же, Мэри точно знала: Эдвард никогда ее не обидит.