Но к французам сюда подоспели подкрепления, и неприятель успел построиться в колонну у плотины через р. Войну, в которой и укрылся прискакавший сюда Мюрат.

Но этим и ограничился успех Уварова, так как перейти через плотину он не мог.

Между тем Платов, перейдя с донцами севернее Беззубова вброд р. Войну, выслал вперед несколько полков, которые рассыпались в кустах и зашли во фланг неприятельским колоннам и обозам, производя своим появлением смятение и тревогу. Несколько сотен бросилось на обозы. С главными силами Платов оставался у гребли через Войну. Узнав о смятении и тревоге в тылу, Наполеон, не зная числа наших войск, находившихся здесь, приостановил атаку вице-короля на батарею Раевского, направив сильную колонну и сам лично поскакал сюда.

А донцы между тем производили все большее и большее смятение в тылу французов.

Больные, раненые, нестроевые в страхе бросались на лошадей и мчались в тыл, разнося ужас, смятенье и страх, производя беспорядок, быстро распространявшийся в тылу. «Казаки, казаки!» – срывалось с языка обезумевших французов, как срывается, например, слово «пожар», «горим», приводя всех в ужас.

Достаточно было появиться где-нибудь одному донцу, как толпа неприятелей бросалась от него в сторону, не думая о защите и сопротивлении, в бегстве только надеясь найти спасение.

Вот как описывает этот поиск Платова один из участников Отечественной войны, дежурный штаб-офицер при 6-м пехотном корпусе, исследовавший обстоятельства Бородинского сражения и сделавший свой вывод из мнения неприятельских генералов, с которыми ему после войны пришлось много беседовать о налете казаков.

Наполеон действовал наступательно и, доводя дело до конца, вдруг в тот момент, когда ему удалось овладеть всеми пунктами, которые обеспечивали наш фронт, следовательно, когда сковал нашу армию, временно сам обращается в оборонительное положение. Я думаю, что можно объяснить это следующим образом. Платов, получив приказание попытаться обойти левый фланг неприятеля и атаковать его с тыла, исполнил это движение с такою точностью и спокойствием, что был замечен при выходе из теснины, в удалении приблизительно версты от крайнего левого фланга.

Неприятель, устрашенный внезапным появлением леса пик и заметив там даже пехоту, счел фланг армии в опасном положении, тем более что блестящие атаки Уварова (где действовали лейб-казаки с гусарами) не позволяли ему сомневаться, что они производились, опираясь на решительное движение Платова. Это угрожаемое крыло начало тотчас перемену фронта, и в то же мгновение было видно, как адъютант помчался во всю прыть доложить Наполеону это неприятное известие.

Со своей стороны Платов, выходя из теснины, скрывавшей ничтожество его сил, опасался обнаружить малочисленность сил своих решительной атакой неприятеля, противопоставлявшего ему уже батарею. Он счел более полезным угрожать ему положением, которое оставило бы его в сомнении относительно его действительных сил, и, в конце концов, тревожил его только частями.

Этот маневр Платова решил участь русской армии, потому что Наполеон, извещенный о происходившем на его крайнем левом фланге, приведенный в раздражение этой помехой, направил на поддержку его колонну в 23 тыс. человек, маневр, который лишил его на остальную часть дня средств воспользоваться успехами, одержанными его правым флангом; что касается его резерва – старой гвардии, оставшейся не тронутой, то сильные колонны Московского ополчения с несколькими Донскими полками, которые мы имели в резерве позади нашего левого фланга и которые он принял за нашу гвардию, внушили ему опасность рискнуть в этой попытке своим отборным войском, на которое он смотрел как на свое последнее средство. Таковы факты, которые многим неизвестны.

Они доказывают, что, если бы Платов действовал соответственно предписанным приказаниям, если бы он считал своею обязанностью только строгое повиновение своему начальству, поражение нашей армии было бы весьма вероятно, потому что, оставаясь с своими полками в теснине, он угрожал, но если бы он атаковал неприятеля силами, которые не имели бы никакого значения в регулярном бою, очарование исчезло бы и 23 тысячи человек, отделенных от левого крыла, несомненно, довершили бы разгром нашей армии».

Пользуясь суматохой, произведенной в тылу французов, и получив приказание Главнокомандующего, лично наблюдавшего за действиями донцов с высоты у м. Горок, Платов отошел обратно за р. Колочу.

Приостановка французами решительной атаки батареи на целых два часа дала нам возможность подвести сюда сильные подкрепления – сначала 4-й корпус Остермана, потом 2 гвардейских полка; с минуты на минуту сюда же ожидались 2 кавалерийских корпуса. Здесь же, кроме того, с нашей стороны успело сосредоточиться до 100 орудий.

Наполеон, успокоившись за свой фланг и тыл, в 2 часа дня снова приказал атаковать батарею. Атака подготовлялась из 150 орудий.

Самое пылкое воображение не в состоянии представить сокрушительного действия происходившей здесь канонады. Гранаты рвались в воздухе и на земле; ядра гудели, бороздили землю, ломали в щепы все встречаемое на своем пути. Осколки сыпались со всех сторон. Орудия приходилось вывозить на двух лошадях. Для поднятия орудий на передки недоставало людей. Людей для прислуги приходилось брать из пехоты, ратников сажать на артиллерийских лошадей.

В то время как наши укрепления засыпались неприятельскими снарядами, у нас в тылу оставались неиспользованными, забытыми более 300 орудий резерва.

Пользуясь губительным огнем своей артиллерии, французы повели стремительные атаки. Кирасиры и уланы понеслись на нашу пехоту. Пехота подпустила их на 60 шагов и открыла огонь залпами. Один из наших пехотных полков сам бросился в атаку на кавалерию. Кавалерия неприятельская была отбита и обращена в бегство. Наша кавалерия преследовала ее до самого резерва и, в свою очередь, была отброшена назад французской кавалерией. Неприятель в погоне за нашей кавалерией прорвался в промежутки между войсками. Полки 2-го кавалерийского корпуса собрались и новой атакой отбросили французов.

Табуны лошадей без всадников с ржанием несутся по полю сражения, по телам убитых и раненых. Гул сотен орудий, непрерывная ружейная трескотня, крики сражающихся, стоны раненых – все это сливается в какой-то общий гул и стон. Среди непроницаемых облаков пыли и дыма не раз мешались в общую кучу солдаты наши и неприятельские. Там и здесь солдаты наши совершают отдельные подвиги мужества, храбрости и геройства.

Но вскоре появились новые массы неприятельской кавалерии и повели новые атаки.

Под прикрытием этих атак неприятельская пехота заняла укрепления; французы тотчас же стали ввозить туда многочисленную артиллерию.

Пехоте нашей, пострадавшей от губительного артиллерийского огня и от атак конницы и пехоты, держаться в укреплениях было невозможно… Пришлось начать отступление. Целые полки неприятельской кавалерии бросились за отступавшими, но мужественно были встречены нашей кавалерией. Последовал упорный кавалерийский бой, атака следовала за атакой. Пользуясь этим боем, русские отступили, укрепившись в 400 саженях позади потерянных укреплений.