И тут же замолк, поняв, что продолжаю быть глупым.

Ах ты, черт возьми… Ай да Чекалин, ай да сукин сын! В смысле — не умница, а придурок!

Не искал бы ты ее, Герман…

Каким ветром, Герман?

Меня провели, как дурака! Что я узнал о квартире и Милорадовой? Что она здесь живет и что богатая женщина! Мать твоя, Чекалин, а разве ты не знал до этого, что здесь живет Милорадова? И разве может быть она не богатой женщиной, если ей ежемесячно платят по триста тысяч долларов?! Что еще ты узнал? В квартире № 15 живет сумасшедший лифтер, которого из чувства сострадания приютила СОС! Молодец, Чекалин! Это очень важно в свете твоего стремления добраться до истины, чтобы работать без подозрений!

Досада на собственную глупость была столь велика, что, накидывая ремень безопасности, я почувствовал, как нервно дернулось плечо.

Я совершил ошибку, придя по этому адресу. У них все под контролем, и мне следовало принять это во внимание до того, как я повел машину к этому дому двумя часами ранее. Вопреки установленным правилам я совершил действие, и сразу после этого произошли интересные события и возникли следствия:

А) со мной ближе, чем с остальными, познакомился начальник СБ,

Б) я взят на карандаш,

В) я официально предупрежден о недопустимости совать нос в чужие тайны,

Г) я не внял предупреждению.

Но самое поганое заключается в другом…

В последний раз взглянув в зеркало заднего вида, я вдавил педаль тормоза в пол.

Лучше бы было, если бы это была «Калина». Колеса завизжали бы прокуренным голосом рублевой проститутки и машина остановилась бы как вкопанная. Но японцы не любят неожиданностей, а потому ABS и прочие примочки на их авто занимают такое же важное место в списке дорогостоящих опций, как и подушки безопасности.

Но все равно это было резко и неожиданно. Следующий за мной по пятам «BMW» седьмой серии врезался в корму моей CR-V, как лох на «Москвиче».

От удара пятое бортовое колесо въехало в салон, а стекла задних дверей угнанной машины с грохотом вылетели, словно по ним с двух сторон ударили трубами.

Меня ударило спиной о сиденье, а потом с удвоенной силой бросило вперед, и, если бы я не был пристегнут ремнем, моя грудь сломалась бы о руль, а голова безвольно упала бы на приборную доску.

Выбравшись на улицу и тотчас упав на колени, я попытался прислушаться к себе и окружающему меня миру. С первым я разобрался быстро — ничего, кроме ушиба груди, обнаружено не было, каждый мой орган работал, как говорит Говорков, в соответствии с возложенными на него функциональными обязанностями и реагировал адекватно. Но вот из всех звуков мира слышал я почему-то только громкое шипение и разрезающий слух вой.

Шатаясь, как пьяный, я добрался до кормы джипа. В романах то, что со мной летом произошло, принято называть — «и ужаснулся увиденному».

Ни хрена я не ужаснулся. Я увидел то, что рассчитывал увидеть. Сияющий лаком «BMW» вдребезги разнес себе харю и теперь напоминал не овчарку элитных кровей, а продукт загулявшей и нарушившей правила гомозиготного размножения суки. Капот седана был вздыблен треугольником, двигатель ушел под ноги водителю, а пассажир BMW разбил головой ветровое стекло и вылетел наружу еще до того, как стали лопаться, как перегоревшие лампочки, остальные стекла.

Это была удивительная картина… Он лежал на вздыбленном капоте, наполовину погруженный в салон моего джипа, а с заднего сиденья то ли его, то ли находящегося без чувств водителя кто-то звал:

— Га-аня… Га-а-аня…

Правило номер один: прежде чем слать иск в суд к BMW за несработавшие подушки безопасности, вспомни, был ли ты пристегнут ремнем безопасности. Дело в том, друзья, что подушки не работают, если ты не вставишь язык ремня в гнездо замка. Такие дела… По этой причине я всегда либо пристегиваюсь, либо завожу ремень за спинку и пристегиваю его в таком извращенном виде.

Правило номер два: если ты ведешь лоха и убежден в том, что он лох, никогда не приближайся к нему близко, потому что первое, что лох сделает в тот момент, когда в километре от него зажжется желтый сигнал светофора, это ударит по тормозам.

Нырнув в салон «Хонды», я сунул руку за пазуху потерявшего сознание пассажира «BMW» и рывком выдернул бумажник. Плоская стопка долларов, водительское, кредитные карты, дисконтные… Вот оно. Рванув ламинат бумажника, я вырвал из него с потрохами застрявшее в нем удостоверение.

«СОС. Служба безопасности».

Все, больше мне ничего не нужно.

Выдернув из кармана платок, я на глазах не менее двадцати зевак быстро провел им по рулю, ручке двери и блоку сигнализации. Можно было в конец обнаглеть — перейти дорогу и поднять руку. Через минуту я уже мчался бы обратно. Но тогда эти тридцать зевак срисовали бы номер таксиста, а тот потом рассказал бы, куда возил странного водителя «Хонды».

Быстрым, но не лихорадочным шагом (см. «Крестный отец», сцена в ресторане во время убийства продажного копа) я пересек тротуар и утонул в сумраке наступающей ночи.

Через двадцать минут я был снова во дворе Милорадовой, где сел в свой джип и поехал домой.

Дело очень плохо. Я выпал из круга доверия, и сложно понять, отчего вокруг моей персоны роится такое количество подозрительных типов. Единственный ответ, который можно придумать в такой ситуации, прост до неприличия. Меня насадили на кукан в первый же день службы, чтобы контролировать и направлять. Так в СОС поступают, видимо, со всеми. Но юрист — другое дело. Юрист — хранитель тайн. И когда он начинает узнавать тайн больше, чем ему следует для защиты корпоративных интересов компании, он становится опасен.

Я вот только понять не могу: чем я могу быть опасен для компании, которая занимается святым делом — оживлением людей?

Открыв было рот, чтобы в очередной раз причислить себя к стану дураков, я снова похолодел.

«Черт возьми, — пронеслось в моей голове, — как я мог оказаться в такой ситуации?»

Всю дорогу до дома я хранил молчание и не мог дождаться минуты, когда войду в квартиру.

— Герман, милый! — вскричала Ирина, бросившись мне на шею. — Почему твой телефон отключен?

Моя девочка маленького роста, в ней сто шестьдесят сантиметров. Так что для того чтобы обнять меня за шею, ей нужно разбежаться и подпрыгнуть. Не выпуская ее из рук, я прижался губами к ее уху, и всю дорогу, что нарочито медленно, вразвалку, игриво шагал до спальни, шептал:

— Нас слушают и видят… Каждый наш шаг в квартире фиксирует камера… Каждый наш разговор слышут другие люди… Моя машина нашпигована шпионскими штучками, так что каждый мой мат на дороге врезается в уши других людей… Мой офис просматривается насквозь, мой сотовый, разумеется… Мы под полным контролем, девочка…

Когда я закончил и с улыбкой уложил ее на кровать, лицо ее было белее мела.