полез в коробку, полную технического хлама.

– Вот, – сказал он и протянул Крапиве плеер. На плеере красном по белому было написано Stereo. Больше никаких надписей не было.

Крапива брезгливо потянулся к плееру.

– Это даже не Sanyo.

– Что есть. На сорок минут хватит. Я тебе еще батарейки запасные с собой дам.

Потом Антонд достал аудиокассету, вставил в магнитофон и стал надиктовывать то, что было на листке.

– Лист тоже возьми. Будешь с ним сверяться. Да и еще вот что, – он протянул Крапиве карандаш, – тоже пригодится. Просто на всякий случай.

Среда, 11 мая 1994 года

Пес им все рассказал. Про то, что строительство идет ударными темпами, и что не позже, чем в это воскресенье в Н-ск заявится группа «Комбинация». Это означало, что враг решил форсировать события, а значит, там, на концерте, непременно случится что-то плохое. Не важно, что именно, но концерт надо остановить.

– Концерт надо остановить, – сказал Ренат.

– Ага, – Алена хмыкнула. – И как ты это сделаешь? Дэна нет, Крапивы тоже. Без Крапивы мы вообще как без рук. А мы даже его адреса не знаем.

– Я знаю, в каком он доме живет, и этаж знаю – он сам говорил, когда мы пленку проявляли. Помнишь? Уверен, что раз он вчера пропал, у него были на то веские причины.

Но Крапиву они не нашли – ни в этот день, ни на следующий.

Дело в том, что план Антонда (что удивительно) не сработал, Крапива не смог достать инопланетный артефакт. Вместо этого он угодил в крупную переделку.

Часть третья. Чудеса на виражах

30 лет спустя. В доме у Рената.

– Вообще, инопланетяне совершили большую ошибку, что прибыли именно в это место и в это время, – сказал Ренат, заваривая очередную порцию чая в оранжевом чайнике. – Да еще и столкнулись с нами.

Крапива был самым суровым из нас. Но в каждом дворовом пацане и в каждой девочке (даже в отличницах) жил маленький, злой и упорный ниндзя. Трудности для нас были челенджами, хотя этого слова мы еще не знали.

– В тебе говорит старик, – сказал я. – Вот в наше время мы голодали.

– А мы шли на войну.

– А у нас были крепостные.

– А у нас – рабы.

– А мы бились с вестготами.

Мы продолжили аналогию вплоть до каменного века и дальше. Остановились на том, что самые суровые времена наступили, когда мы стали многоклеточными.

Потом мы вернулись в его комнату, ту самую, где остановилось время, и где со стен на нас смотрели суровые герои прошлого.

Только сейчас, по дороге туда, я обратил внимание на еще одну комнату, где было полно новых игрушек, детских энциклопедий, постеров с людьми, о которых я даже не слышал. Я только теперь осознал, что Ренат-то женат, и давно, и у него дети, просто сейчас никого нет дома. Мы так увлеклись нашим разговором, что я даже не спросил его о семье.

Я смотрел на фото корейского (а может, японского) бойз-бенда и Ренат поймал мой взгляд.

– В наше время не только трава была зеленее, – сказал Ренат и открыл дверь своего кабинета, – но и солнце светило ярче. Смотри, они все в солнечных очках.

И действительно, как я мог этого не заметить! Там на стене Шварц из «Терминатора», Сталлоне из «Кобры», Чак Норрис из «Одинокого волка» – все были в солнечных очках.

– Под это дело у меня есть история, – сообщил Ренат. – Она там, в папке, помечена номером пять. Используй ее.

«Под это дело»? Да, конечно, он имел в виду все те ужасы, которые пережил Крапива. Я не знал, о чем «история номер пять», и насколько она уместна, чтобы предварить тот страшный путь Крапивы вверх по лестнице до логова врага. Тут скорее подходило что-то в стиле фильма с Брюсом Ли, где тот поднимается с этажа на этаж и на каждом его встречает новый супербосс, круче предыдущего.

***

Из Записок Рената.

За несколько месяцев до описываемых событий.

Путь невозможного

Недавно я подговаривал сына, чтобы он попросил у мамы пятый плейстейшн. Не вышло.

– А какие игрушки были у тебя?

– Каменные, – ответил я. – Покрытые хаки и привинченные к полу огромными строительными шурупами.

Я недалеко ушел от истины и сейчас это докажу.

Шел 93-й год. Тот самый, когда в Москве горел парламент, а в Америке вышел «Парк юрского периода».

А мы купили «Денди».

Самой непроходимой игрой в Денди была «Черепашки ниндзя 3». Длинной, тяжелой, с прорвой противников, которые все шли и шли.

Эта игра для нас с Денисом была настоящим вызовом. Мы начинали играть утром и заканчивали ночью. Когда Леонардо переставал бить босса, я поворачивался и видел, что Денис уже спит. Будил его, и мы продолжали играть.

Мы дошли до предпоследнего босса – Крэнка, чего до нас не добивался никто. Мои пальцы покрылись волдырями, я их разрывал, обматывал пальцы пластырем и, превозмогая боль, продолжал играть. Я мнил себя Ван Даммом, который продолжает лупить дерево ногой, несмотря на синяки и ссадины.

Хочешь стать ниндзей – победи боль.

А кто в 90-е не хотел стать ниндзей?

Мы знали, в какую секунду и откуда появится враг. Порой мы играли вслепую. Мы стали виртуозами. Мастерами. Как тот учитель Брюса Ли, который поймал на лету семь мух одним движением палочек для еды.

Мы. Дошли. До. Шредера.

Весь двор собрался, чтобы увидеть последний бой. У нас с Денисом было по пять или шесть запасных жизней. Ворота гаража открылись, и мы увидели связанную Эйприл. А что может быть более щемящим для подростка 90-х, чем связанная Эйприл О’Нил. Наша героиня. Объект фантазий.

«Это я, твой ниндзя, Рафаэль, я спасу тебя», – думал я.

Появился Шредер. Толпа за нашими спинами ахнула.

– Кауабанга! – закричал Денис и первым ринулся в атаку, применив суперудар «вентилятор», который уносил одну палочку собственной жизни.

Мы хорошо подготовились. Хит-пойнтов хватало, чтобы победить любого предыдущего босса трижды.

И вот Шредер замигал. Это означало, что конец его близок. Еще несколько ударов, и он покойник.

– Я спасу тебя, Лея, – закричал я.

Почему «Лея»?

Потому что на ее месте мог быть кто угодно. Сейлор Мун, Алиса Селезнева, или даже Кати из «Элен и ребята».

Еще немного.

В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как в воздухе мухи обсуждают нашу игру.

Шредер перестал мигать.

Начался ор, гвалт и мат.

Выходило, что нам