совсем тихо. Стоял полумрак, а стоило Крапиве скрыться за ближайшим углом, как стало еще и темно. Совсем темно.

Крапива вспомнил как умер его кот Боря, когда Крапиве было пять лет. Кот пропал тогда на несколько дней, и они подумали, что уже не вернется. Но кот вернулся. Грязный, с порванным ухом, из которого сочился гной. Боря почти ничего не ел, и Мама кормила его куриным бульоном из шприца и колола антибиотики под шкурку между лопатками. Кот фыркал, когда его кормили и выл почти как собака, когда в спину ему входила игла. А на второй или третий день перестал сопротивляться, и ночью умер. Перед этим он пытался выползти из коробки, куда его положила мама, подстелив старый плед. Вылезти Боря не смог, вместо этого он свесился наполовину снаружи и к утру окоченел в этой страшной позе.

Кота нашел первым сам Крапива. Он тогда еще не все хорошо понимал, он пытался Борю разогнуть, потому что так он выглядел неправильно. Мать вошла в комнату и закричала. Не на Крапиву, а так, на ситуацию. Но и это было еще не самое страшное.

Кота они похоронили. Вдвоем с мамой, в парке за домом. Но в следующие дни или недели кот возвращался. По крайней мере так казалось и маме, и бабушке. Иногда днем, но чаще ночью, они слышали, как кот копошится в лотке (хотя лоток они убрали) или точит ногти о диван, или просто ходит по коридору.

Бабушка читала молитвы, зажигала свечи. Мама расставила по квартире иконы, а одну поставила в изголовье его, Крапивы, кровати.

Только вот сам Крапива ничего не слышал.

– Тебе все кажется, – сказал он маме, когда она пришла перекрестить его на ночь. – Боря мертвый. Он не вернется.

Это все мне кажется, сказал себе Крапива, когда слышал шорохи. Антонд сказал, что идти надо медленно. И Крапива не торопился. Он боялся споткнуться обо что-нибудь, и тогда его обнаружат.

Он просто шел.

Когда он свернул за второй поворот стало так темно, что он уже ничего не видел. Он продвигался наощупь, ведя рукой по стене, мокрой от свежей штукатурки. И вдруг услышал в стороне от себя звук, словно что-то хлюпало. Он узнал этот звук. Именно с таким звуком прораб там внизу душил тощего мужчину. Точнее, так клокотал рот прораба. Хлюп-оуп-хлюп-оооуп.

Словно что-то большое проникало из руки одного человека – бывшего человека – в рот другого.

Крапива еще подумал, что будь тут его ребята из класса «Е», они бы сильно удивились, увидев на его лице страх. Нет. Настоящий ужас.

«Ты сдулся, – услышал он в голове голос Тимура-большого. – Ты лох, Крапива. Так и запиши».

Это все было еще утром, а казалось, целую вечность назад.

«Мальчик. Ты – мальчик. Он знает тебя, мальчик?».

Почему «он»? Почему существо говорит о себе так? Что скрывается за этим «он»?

Хлюпающий звук шел спереди. Стало быть, Антонд ошибся – на этаже были люди. И один превращал другого в чудовище. Превращал ужасным способом, который пацан видел только в кино, вроде того про полярников.

Крапива напомнил себе, что ничего не боится. И что кино – это только кино.

Но то, что происходило вокруг, противоречило его огромному жизненному опыту. Ведь всем известно, когда тебе двенадцать, ты уже почти взрослый. И это совсем не то, что одиннадцать.

Его рациональный мир рушился. Тот самый мир, где нет монстров, и за две недели нельзя научиться драться. Даже если тебя учит самый крутой мастер кунг-фу.

«Пока будешь подниматься по лестнице, держись стены», – сказал голос Антонда в ухе у Крапивы. Он сам не понял, как включил плеер. Антонд сейчас был на безопасном расстоянии, далеко от ожившего ужастика. Небось, играл в своего Марио или во что он там играет. «Ты должен держаться стены, потому что снизу и сверху лестничная клетка хорошо просматривается. А на третьем, седьмом и девятом этажах у лестницы все время кто-то курит».

Крапива выключил плеер.

Наушник у него был только на одном ухе. Второе он оставил свободным, чтобы лучше слышать.

Теперь же он спустил наушники на шею и сделал еще несколько шагов в сторону звука. Он знал, что кунг-фу – отстой. Что ближе всего к настоящей драке именно бокс. Среди ребят Тимура-малого была пара боксеров. И как раз один из них рассказал, что в боксе ты первым делом учишься идти в сторону боли. Инстинкты зовут тебя обратно. Назад. Домой. К мамочке. К «Чудесам на виражах» и «Марафону-15». Но ты не бежишь. Ты идешь туда, откуда идут удары.

Крапива вспомнил это, и пошел на хлюпающий звук.

Хлюп-оуп-хлюп-оооуп.

Он старался не шуметь. На этаже было тихо. Но люди на других этажах, работавшие лопатами, пилами и дрелями создавали вместе что-то похожее на шум далекого водопада.

Наручные часы по идее были с фосфором. Но то были китайские часы. И что Крапива считал фосфором, на самом деле оказалось краской, намазанной на циферблат и стрелки. Света от часов в темноте не было совсем, и потому он понятия не имел сколько прошло времени.

Крапива шел вдоль правой стены и в один момент хлюпанье оказалось слева от него. Нужно было сделать всего несколько шагов, и опасность осталась бы позади. Наверно.

Но тут Крапива понял, что звук идет не просто сбоку. Он шел снизу. И оттуда тянуло холодом, словно пола с той стороны не было, а была только глубокая черная бездна.

Любой другой прошел бы дальше. Да и Крапива пошел бы. По его ощущениям, его уже поджимало время.

В руке Крапива держал все тот же разводной ключ, который прихватил утром из дома. Он занес ключ над головой и пошел в ту сторону откуда шла боль, словно был настоящим боксером.

Крапива крался, пригнувшись и проверяя ногой нет ли впереди пропасти. И когда наконец нашел ее, остановился. Именно оттуда шел ледяной воздух. А вместе с ним – и омерзительное хлюпанье.

Он понял, что это всего-навсего дыра в полу, возможно, нужная для вентиляции или еще для чего. А может, тут по плану построят лифт для еды, который будет поднимать блюда из ресторана прямо в номера богатых москвичей.

А значит, на этом этаже точно никого нет.

Зато там, внизу, на пятом или на третьем, прямо сейчас какой-нибудь пришелец превращает еще одного человека в инопланетное чудовище.

Крапива отошел от дыры и двинулся вперед по коридору.

Свет он увидел, только когда нащупал и открыл