левой стороны сада. Я испугался. Я раньше никогда никого не видел на нашем участке, только если это не было обговорено заранее. Время от времени к нам заходил доставщик масла, который сливал его в бак в дальнем конце сада, но тогда отец советовал мне оставаться в комнате. В такие дни ему приходилось затыкать рот Дениз Нортон и ее ребенка кляпом, чтобы они не начали шуметь. Он стыдился своей безумной жены и глупого ребенка. Они были «нашим секретом». Что было странно. Кому я мог рассказать?

Мужчина с длинными волосами, в синих джинсах и черной куртке проскользнул мимо высоких деревьев на границе нашего участка, а потом быстро побежал за дом, на ходу пригибаясь к земле. Грабитель!

Я с опаской выглянул из комнаты, ожидая услышать звук разбитого стекла. Я убежал в пристройку, чтобы запереться у себя, но прежде услышал ее вопли – гораздо громче обычных. Похоже, она легла на пол и кричала в узкую щелочку под дверью:

– Меня зовут Дениз Нортон, меня похитили! Я заперта. Я Дениз Нортон. Пожалуйста, сломайте дверь! Выпустите меня!

На секунду я услышал какой-то шорох на кухне и сразу побежал обратно к окну в гостиной. Видимо, мужчина выпрыгнул из окна, и я увидел кровь на его ладони, когда он быстро убегал по лужайке, а потом нырнул и перемахнул через забор. Я побежал обратно в пристройку. Дениз все еще выкрикивала свое имя, снова и снова. Теперь я знал, где отец хранил ключи, так что дотянулся до кухонной полки и достал их из кружки. Когда я открыл дверь, она сразу метнулась к ней. Моя мать по-прежнему была прикована за щиколотку и держала за руку маленького ребенка.

– Слава богу! – закричала она, всхлипывая, но тут же резко застыла. – Это ты? Питер? Я думала, это чужие шаги. Ты стал таким высоким.

Ее лицо сморщилось, и слезы беззвучно потекли по щекам. Я взглянул на девочку рядом с ней, которая смотрела на меня из-за бедра матери. Она молчала и тоже была очень худой, с огромными глазами и бледнее всех детей, которых я видел. Ее кожа имела почти голубоватый оттенок. В руке она сжимала медвежонка – моего Тоби. Дениз оказалась чище, чем в прошлый раз. Она была по-прежнему худая, но без огромного вздувшегося живота. На ней был старый отцовский халат. Ее волосы, хоть и чистые, безжизненно свисали на спину, завязанные какой-то тряпкой. Я оглядел комнату. Теперь тут стояла яркая лампа, а на холодильнике я увидел несколько картофелин и яблок. У Дениз было три одеяла, и матрас за ее спиной выглядел гораздо свежее, чем тот, что я помнил. Заметных синяков я на этот раз не увидел.

– Питер… – ее грудь приподнималась, когда она пыталась выдавить из себя слова, – он здесь? Чьи это были шаги? Они были не твои и не его. И я слышала, как разбилось стекло. Что случилось?

Я сделал шаг назад. Она протянула ко мне руки.

– Пожалуйста, останься, пожалуйста. Ты должен познакомиться со своей сестрой, Мэри. – Я остановился и взглянул на девочку. Мать продолжала бормотать: – Обещаю, я не буду задавать никаких вопросов. Наверное, я ошиблась насчет шагов. Извини меня. Я больше не буду. Не говори ему. – Я метнулся вперед и вырвал медведя из рук девочки. Она сморщилась и заплакала. И тогда ее мать повысила голос: – Это ее единственная игрушка! Это все, что у нее есть, Питер! – Я попятился в сторону двери.

– Пожалуйста, не говори ему! На этот раз он меня убьет. Он убьет твою сестру! – Дениз рухнула на колени.

Теперь я был сильнее, чем в нашу последнюю встречу. Я прицелился, и мой пинок пришелся прямо ей в лицо.

– Не говори со мной.

– О господи, – ахнула она, когда у нее из носа потекла кровь. – Ты такой же, как он. Он убьет меня, а ты даже внимания не обратишь. – Она была в шоке от вида крови, в шоке от того, что я сделал. Я развернулся и ушел, заперев дверь на все замки.

Я сжал медведя, перешагнул через битое стекло, вернулся в свою комнату, сунул игрушку под подушку и стал тщательно наблюдать за кустами, пока отец не вернулся домой.

Отец пришел в ярость, когда я рассказал ему, что случилось. Он заставил меня повторить каждый эпизод происшествия слово в слово несколько раз.

– Она точно сказала свое имя?

– Да, несколько раз, она орала его не переставая.

– И ты думаешь, он слышал?

– Уверен.

Я никогда не видел его таким злым.

– Я в жопе! Тупая сука! Этот грабитель кому-нибудь расскажет.

А потом он побежал наверх и крикнул мне собирать чемодан. Я никогда раньше не слышал, чтобы он употреблял слово на «ж». У меня не было чемодана. Я пошел за ним в комнату наверху, где отец лихорадочно шарил по ящикам.

– Куда мы едем? – спросил я дрожащим голосом.

– Это неважно.

– Что мне нужно взять?

Он кинул в меня спортивной сумкой, которая пролетела над моей головой.

– Хватит ныть, как девчонка. Бери все, что нужно… Нет, постой, бери все, что у тебя есть. Ничего не оставляй. Не стой здесь просто так! Быстрее!

Я побежал в свою комнату.

– На сколько мы уезжаем? – крикнул я.

– Надолго.

Я понятия не имел, что именно это значит. Сумка была маленькая. Я вбежал в комнату. У меня было три смены одежды, четыре книги и три тетради. Я на секунду задумался, но потом вытащил Тоби из-под подушки и бросил его на дно сумки. Я решил не рассказывать отцу, что взял Тоби. Какой-то инстинкт подсказывал мне, что его это не обрадует. В моей комнате ничего не осталось. Я надеялся, что там, куда мы поедем, будет кровать побольше, потому что на этой у меня уже торчали ноги.

– Быстро! – рявкнул отец. – Садись в машину.

Я открыл парадную дверь и, побежав к машине, увидел, что отец идет по коридору в пристройку. А дальше услышал ее крики, его рев и плач ребенка.

Глава 25

Салли

Конору Гири было сорок пять лет, когда он сбежал из Ирландии в 1980 году. Тридцать два, когда он похитил мою двенадцатилетнюю мать в 1966-м, и около сорока, когда в 1974 году родилась я. Сейчас ему должно быть восемьдесят три года. У него была сестра, Маргарет, которая технически являлась моей тетей. Полиция сообщила мне, что она живет в том доме в Киллини, где держали нас с матерью.

Я хотела поговорить с