— У них получится? — спросил Мигель.

— Не знаю. У меня мало времени. Прежде всего, запомните, что Настя Лаврова ни в чем не виновата. Келлер перехитрил ее. Она отдала кулон своему приятелю Илье, а тот передал его Птицыну.

— Шеф, мы…

— Володя, не перебивай меня, пожалуйста. Келлер и Птичник ищут эту девушку. Она им нужна.

— Зачем? — недоуменно спросил Мигель. — Ведь кулон уже у них.

— У меня нет ответа на этот вопрос.

— Шеф, вы что-то недоговариваете, — сказал Жгут. — Девчонка все-таки экс?

Платон закрыл глаза, через секунду открыл их и ответил:

— Да.

— И что она может? — спросил Мигель. — Читает мысли? Передвигает предметы силой взгляда?

— У нее редчайший дар, — ответил Платон. — Она умеет мгновенно перемещаться в пространстве.

Жгут тихо присвистнул, а Мигель что-то прошептал на испанском и быстро перекрестился.

— Девочка исчезла, — продолжал Платон Багратович. — Я не могу ее найти. Нужно выяснить, где она сейчас. Володя, в дефиниторе должна остаться мнемокарта Насти Лавровой. С ее помощью…

— Шеф, мнемокарта сгорела вместе с дефинитором, — уныло перебил Жгут. — Я уже проверял.

По изображению на серебристом экране снова пробежала рябь.

— Плохо дело, — сказал Платон Багратович. — Ладно, тогда пойдем другим путем. Разыщи прорицателя Толю. Помнишь его?

— Да.

— Когда-то он был нашей лучшей ищейкой. Уверен, он и сейчас сумеет настроиться на нужную волну. Мигель тебе поможет. Но ты должен найти девочку раньше, чем это сделает Келлер.

Жгут сдвинул брови и кивнул:

— Сделаю, шеф.

— Я попытаюсь связаться с тобой. Потом. Но не уверен, что у меня получится. Да, и еще одно. Наша сотрудница Зина…

Голос шефа оборвался на полуслове, серебристое облако свернулось в точку и исчезло. Монитор погас. Несколько мгновений Жгут сидел молча, надеясь, что связь восстановится, затем тихо проговорил:

— Наверно, все. — Он повернулся к Мигелю. Тот сидел с изумленным, ошарашенным лицом. — Эй, испанец, ты…

— Платон сумел поддерживать с нами ментальную связь, будучи почти мертвым?

Владимир Иванович неприязненно прищурился:

— Когда речь идет о нашем шефе, «почти» не считается. А вот тебе, испанец, следовало рассказать нам о краже Кулона Чивера заранее. Глядишь, и с шефом все было бы в порядке.

Мигель опустил взгляд:

— Я виноват, и мне нет прощения. Когда все закончится, я сам обращусь с соответствующим рапортом к шефу Испанского Бюро.

— Вот это вряд ли, — холодно сказал Жгут. — В соответствии с Конвенцией твое дело будет рассматриваться здесь, в России.

— Я соглашусь с любым вердиктом, — сказал на это Мигель. — А теперь не будем терять время. Кто такой прорицатель Толя, которого мы должны разыскать? И почему он должен с нами сотрудничать?

Жгут иронично поднял бровь:

— Ты не знаешь, кто такие прорицатели?

— Знаю. Но я не знал, что прорицатели сотрудничают с Бюро. Говорят, у них очень скверный характер и они не подпускают к себе чужаков.

— Даже среди прорицателей бывают исключения. Дядя Толя несколько лет работал у нас, пока не увлекся водочкой. К сожалению, алкоголь действует на способности прорицателей губительно, и год назад, совершив три ошибки подряд, он взял расчет.

— Ты знаешь, где его искать?

Жгут хмыкнул:

— Догадываюсь.

— Тогда в путь.

Мигель поднялся.

3

Двадцать минут спустя оперативник-контролер Жгут и испанец Мигель стояли в начале узкого переулка и смотрели на пожилого мужчину, роющегося палкой в мусорном баке и в кучах хлама вокруг бака.

— Он правда нищий? — тихо спросил Мигель.

— Не знаю, — ответил Жгут. — Но то, что любит закладывать за воротник, — это точно.

— Закладывать за воротник?

— Любит прикладываться к бутылке чаще, чем это делают нормальные люди, — пояснил Жгут.

— А-а, — кивнул Мигель. — Платон сказал, что Толя был лучшей ищейкой. Как он это делает?

— Каждое сказанное слово, каждое действие оставляет после себя информационный след, подобный радиоволнам. А мозг этого прорицателя похож на приемник. Только теперь у этого приемника сбилась настройка.

Мигель взглянул на дядю Толю с мрачноватым интересом. Во внешности нищего инвалида не было ничего примечательного. Небритые впалые щеки, усталые лукавые глаза, изношенная кепка и такие же рубашка и куртка.

Владимир Иванович смотрел на бродягу мрачно, не испытывая к нему никакого сочувствия. Он родился и вырос в крайне неблагополучной семье, знал, что такое настоящая бедность, не имел особых способностей ни к чему и прошел через годы унижений, прежде чем получить хоть какое-то образование и устроиться на приличную работу. Жгуту было совершенно непонятно, как мог такой одаренный человек (а умение прорицать — настоящий Божий дар) отвернуться от всех открывающихся ему возможностей и выбрать бродяжничество и деградацию.

Жгут знал, что должен более снисходительно относиться к таким людям. Возможно, этот человек испытал много боли, страдал, пережил какую-нибудь личную трагедию. Поработав оперативником, Жгут хорошо разобрался в разного рода девиациях. Однако ему был глубоко чужд ход мыслей этого пропащего прорицателя. Потому он сперва тяжело вздохнул и поморщился, а уже после этого поправил на голове кепку и обратился к Мигелю:

— Отойди в сторонку, а я с ним поговорю.

Испанец не стал спорить. Он отошел на несколько шагов и остановился под сенью дерева.

К бродяге Жгут подошел спокойной, уверенной походкой. Остановился рядом и сказал:

— Привет, дядь Толь! Как оно ничего?

Прорицатель запрокинул голову и посмотрел на него снизу вверх, сощурив левый глаз. Потом сплюнул Жгуту под ноги и сказал:

— Лучше не бывает. Вот только пойло приходится потреблять дешевое. И это напрягает.

«Господи, как же он воняет!» — подумал Владимир Иванович.

Дядя Толя достал из кучи мусора недоеденный кем-то бутерброд, тщательно обдул его со всех сторон, после чего сунул в карман куртки. Снова посмотрел на Жгута и мрачно изрек:

— Он дешевого пойла у меня ссыхаются мозги. Хотя, может, это и к лучшему. Думать вообще вредно.

— Почему? — поинтересовался Жгут.

— А ты не знаешь?

— Нет.

Тогда дядя Толя поднял указательный палец и назидательно произнес:

— Да потому что от многих мыслей многие печали. Думы делают человека несчастным и больным. Вот так-то.