из них в строю 12 лет. При Александре II в 1866 г. срок службы был сокращен: полевой – до 15 лет, внутренней – до 7 лет [Повинность 1997: 97]. У терцев и оренбуржцев военная подготовка и служба включала 3 периода – приготовительный (с 18 лет до 21 года), строевой (с 21 года до 33 лет), запасной (с 33 лет). Когда казаку исполнялось 39 лет, его исключали из воинских списков.

Во время приготовительного периода казаки обучались военному делу в своих станицах. Они обязаны были пройти в конце обучения лагерные сборы в течение 4 недель. На втором – запасном – этапе первые 4 года казаки несли действительную строевую службу. Затем они находились дома в станице, но каждый год должны были являться на лагерные сборы. Их призыв на действительную службу в этот период осуществлялся только в военное время.

Колоссальное внимание в казачьих общинах уделялось предвоенной подготовке подрастающего поколения, их физическому здоровью. Формирование первых военных навыков и умений происходило еще в детском возрасте. Казаки начальную военную подготовку получали в станичных школах, о которых более подробно речь пойдет ниже.

Не меньшую роль, чем община, в складывании психологических черт оренбургского и терского казака играла семья, семейное воспитание. В XIX в. у них существовали большие и малые семьи с тенденцией к преобладанию двух-трех поколенных семей. Существовавшие традиции обладали большей устойчивостью в больших патриархальных семьях. Они особенно долго сохранялись у оренбургских и терских казаков – выходцев из старообрядческой среды, численность семей которых порой превышала 25–30 человек. Старообрядцев по данным на 1 января 1894 г. в Терском войске числилось 28, 8 тыс. человек, в Оренбургском казачьем войске – 16,6 тыс. человек [Словарь 1895: 890, 892]. Семьи старообрядцев отличались большей закрытостью.

Своеобразие бытового уклада казачества выражалось и в положении женщины-казачки в семье и в станичной общине. Оно определялось в значительной степени спецификой образа жизни казачества. Главой семьи, как правило, был мужчина с очень широкими правами. Но мужчина – казак – воин часто отсутствовал, находясь на линейной военной службе или в походе, и многие ежедневные бытовые проблемы ложились на плечи женщин. Они были более самостоятельными, чем женщины в семьях степняков или горцев, в принятии важных хозяйственных и семейных решений. В отсутствие мужа казачки заменяли его в качестве главы семейства (распределяли работы между домочадцами, определяли их очередность, хранили и распоряжались общесемейными финансами, разрешали внутрисемейные конфликты и т. д.).

Известны случаи, когда женщины возглавляли оборону станиц во время нападений врага и в отсутствие мужчин-казаков. В одной из наших этнографических полевых экспедиций старожилы рассказали нам следующую легенду. Во время осады Кизляра и в отсутствие основной части казаков, которые находились в это время в походе, женщины – казачки, вооружившись, выступили на защиту своих домов и отогнали неприятеля от станицы [Материалы 1968–1978]. Многие казачки умели обращаться с оружием, умели ездить верхом. В литературе приводится интересный факт, свидетельствующий о мужестве казачек, об их выносливости. Вдова оренбургского казачьего полковника А. Г. Кудашева в одиночку в 1910 г. проскакала от Харбина до Петербурга и подарила своего коня Цесаревичу Алексею [Семенов, Косянов 2003: 293]. Частые набеги на населенные казачьи пункты степняков на Урале или горцев на Кавказе заставляли казачек брать с собой оружие в поле или при работе в огородах, при поездках в соседние станицы. Иногда, в случае необходимости, для самообороны они использовали такие мирные хозяйственные предметы как вилы, серпы, косы и т. д. Девочки в казачьих семьях принимали участие в детских военных играх, где получали первые навыки поведения во время возможных военных столкновений казаков со своими врагами. А одним из непременных и важных достоинств невесты – казачки считалось умение ездить верхом и обращаться с конем.

Интересная проблема связана с вопросами этнокультурных контактов между казачеством и местным населением.

У терцев длительное соседское проживание и взаимодействие казаков и коренных северокавказских народов (ингушей, кабардинцев, осетин, чеченцев, аварцев, кумыков и др.) вело к взаимному проникновению ряда обычаев и черт материальной и духовной культуры в их повседневную жизнь. Не только мужской костюм терского казака был полностью заимствован у горцев (черкеска, башлык, бурка, бешмет, головной убор – папаха, обувь). Но и сугубо традиционные для кавказских народов обычаи – куначество, аталычество, гостеприимство со временем стали неотъемлемыми чертами и семейного быта терских казаков [Данилова, Заседателева 2016]. Такие общекавказские традиции как уважение старших, подчиненное положение младших мужчин и женщин в семье, сдержанность в проявлении чувств отца и мужа по отношению к своим детям и супруге наблюдались и в горской, и в казачьей среде. Мужчина-казак, как и мужчина-горец, стеснялся в присутствии посторонних брать на руки своих детей, проявлять излишнее внимание к своей жене.

Оренбургское казачество также испытывало влияние соседних степных народов. Казаки носили халат, широкие шаровары, чекпень, бешмет, малахай, ичиги – мягкую обувь, заимствованную у татар и башкир (позже так называли кожаные чулки с галошами), теплую обувь – байбаки. Определенные элементы одежды они переняли у ногайцев, например, практику оторачивать головные уборы мехом. В 30–40-е годы ХIХ в. после зимней Хивинской экспедиции оренбургские казаки все чаще стали использовать удобную и практичную кавказскую черкеску. Но во второй половине века эти заимствования прослеживаются в большей степени в повседневной одежде. В это время все более характерным для всех групп казачества становятся предметы фабричного производства: сапоги, фуражки, мундиры, тужурки и др. Специальные государственные Постановления предписывали казачьему населению ношение обязательной унифицированной «казачьей» форменной (праздничной и повседневной) одежды. Принадлежность к определенному войску определялась цветом лампасов на штанах и лацканов на околыше папахи.

Военизированный быт казачьего населения, готовность в любой момент в случае необходимости встать под ружье требовали от казачьей семьи достаточно сурового воспитания подрастающего поколения, особенно мальчиков. Существовало раздельное воспитание мальчиков и девочек. Детей последовательно приучали к участию в трудовой жизни семьи: мальчиков к уходу за домашними животными, за посевами, огородами; девочек учили рукоделию и домашнему хозяйству, приготовлению пищи. Мальчиков с раннего детства приучали ездить верхом, владеть оружием, серьезно готовили к будущей казачьей службе. Регулярные традиционные общинные праздники, как правило, включали джигитовку, скачки, различного рода соревнования в ловкости, стрельбе и т. д. У терцев в этом в определенной степени можно видеть влияние соседей-горцев, у которых воспитание мальчиков было достаточно строгим, а приобщение их к оружию начиналось довольно рано. Таким образом, с детства девочек готовили к роли будущей жены и матери. А мальчиков приучали к будущей военной службе, развивая в них необходимые для этой нелегкой жизни навыки, формируя психологию их поведения.

Образовательная политика в казачьих станицах оказывала свое