– Геер, твою мать! Да что с тобой такое?

От тела Геера отслоился силуэт и шагнул вперед. Силуэт обрел плоть и черты, а тело Геера оцепенело у него за спиной, словно превратилось в восковую статую.

Отслоившийся от медиума человек был высок, очень смугл и темноволос, на нем был длинный белый плащ, сделанный из какого-то блестящего материала, а черты его лица были невероятно тонкими и изящными.

Человек внимательно посмотрел на Егора, разомкнул узкие губы и отчеканил бесстрастным голосом:

– Мое имя Балрух.

– Какого… – Егор перевел дух и взял себя в руки. – Кто ты такой? И как ты здесь очутился?

– Ты говоришь с эволоидом, человек, – все тем же бесстрастным голосом отчеканил блондин. – Я все время был рядом.

– И… – Егор облизнул пересохшие губы. – …Что тебе нужно?

– Расскажи мне про Машину.

– Про какую машину?

– Про ту, которая способна перемещать во времени сознание. И не только сознание, как я только что убедился.

Егор посмотрел на оцепеневшего медиума. Перевел взгляд на эволоида.

– Что ты сделал с Геером? – спросил он.

– Ничего, – ответил эволоид. – Медиум нам не нужен.

– Ты убьешь его?

Сверхчеловек покачал головой:

– Нет.

– Что с ним будет?

– Через несколько минут он придет в себя и вернется в Метрополию. Если, конечно, сумеет миновать ловушки Оптины. Сенатор Стокманн назначил награду за его голову, но нас это не интересует. Мы не вмешиваемся в дела людей.

– Значит, ты его не тронешь?

Эволоид, не отрывая от Егора своих темных, немигающих глаз, медленно покачал головой:

– Нет. – Он чуть прищурил веки и заговорил снова: – Когда медиум был в кабинете у сенатора Стокманна, я прочел его мысли. Я видел там тебя. И видел твою ауру, которая так удивила медиума. Он не смог понять, в чем дело. Но я – смог. Ты пришелец из прошлого. Какова твоя цель, человек? Отвечай. Я все равно это узнаю.

Егор сжал в кармане рукоять пистолета, посмотрел эволоиду в глаза и усмехнулся:

– Слишком много вопросов для первого свидания, ты не находишь?

Смуглое лицо эволоида было бесстрастным, а взгляд темных глаз так холоден, что казалось, будто его радужные оболочки покрыты тонкой коркой льда. Он вновь разомкнул губы и произнес голосом таким ровным, будто его производил какой-то механический прибор:

– Ты должен мне ответить, человек. Иначе мне придется причинить тебе страшную боль.

– И что же ты мне сделаешь? – небрежно осведомился Егор. – Оторвешь руку?

Эволоид чуть склонил голову набок и сказал:

– Я буду вытягивать из тебя нервы. Медленно, чтобы ты сполна насладился процессом. Поверь, я способен это сделать.

– И твое сердце не дрогнет от жалости?

Губы эволоида изогнулись в жутковатое подобие усмешки.

– Ты, кажется, не понял. Я не человек.

– Какое странное совпадение. Я – тоже.

Егор нажал на спусковой крючок «глока». Огненный заряд прожег карман, прочертил в воздухе светящийся след и поразил эволоида в грудь. Эволоид рухнул на пол как подкошенный, дернулся пару раз и замер.

– Вот тебе и сверхчеловек, – проронил Егор, с удивлением глядя на эволоида. Он ожидал более длительной борьбы.

Вынув пистолет из кармана, Егор поднялся на ноги и, хмуря лоб, шагнул к Гееру, однако в этот момент что-то произошло с ним – свет перед глазами померк, будто его выключили, окружающий мир исчез, и разум Волчка погрузился в непроглядную тьму небытия.

Вот море молодых колышет супербасы?.

Мне триста лет, я выполз из тьмы.

Они торчат под рейв и чем-то пудрят носы,

Они не такие, как мы.

Я не горю желаньем лезть в чужой монастырь,

Я видел эту жизнь без прикрас.

Не стоит прогибаться под изменчивый мир,

Пусть лучше он прогнется под нас…

Егор открыл глаза и посмотрел на белый потолок.

– Проснулся! – услышал он взволнованный голос профессора Терехова. – Ну, слава Богу, слава Богу. Я сделаю музыку потише.

Однажды он прогнется под нас…

Песня утихла. Егор повернул голову и посмотрел на профессора. Тот сидел в кресле и был одет в свой любимый восточный халат, красный с золотыми вставками, колени его укрывал клетчатый плед. Щеки выбриты, над верхней губой, старчески дряблой, чернела жесткая полоска усов.

Егор обвел взглядом комнату – неестественно белую, с убогими картинками на стенах, и хрипло спросил:

– Где мы?

– В больнице, – ответил профессор. – В ВИП-палате. Ты уже видел ее пару часов назад, помнишь? Когда в первый раз пришел в сознание.

Волчок снова взглянул на старика.

– Почему мы здесь?.. Что случилось?

Терехов напряженно улыбнулся и сказал, стараясь, чтобы его голос звучал ободряюще:

– Поводов для волнения уже нет. Ты был в коме, но теперь все в порядке. Врач сказал, что опасность миновала.

– Я был в коме?

Егор выпростал из-под одеяла руку, поднес ее к лицу и потрогал отросшую бороду. Снова перевел взгляд на профессора и обескураженно проговорил:

– Что произошло?

– Видишь ли…

Старик замялся, явно не зная, с чего начать свои объяснения, и Волчок вынужден был повторить:

– Что произошло, профессор?

– Видишь ли, Егор… – Терехов снова запнулся. – В дело вмешалась еще одна сторона.

– Какая сторона?

Лицо Терехова дрогнуло, а улыбка его стала жалкой и неприятной.

– Ко мне в квартиру ворвались какие-то люди. Они были вооружены и выглядели как спецназ или омоновцы. Меня сбили с ног и несколько раз ударили – ногами и прикладами автоматов.

– Они забрали часы? – прошелестел Егор сухими, распухшими губами.

Терехов кивнул:

– Да, Егор. Я попытался им воспрепятствовать… Ты, вероятно, знаешь, что у меня было оружие.

– Оружие?

– Да. Наградной пистолет «ПМ». В свое время я получил его за заслуги перед… – Он снова оборвал фразу на половине, понимая, что говорит лишнее, собрался с силами и продолжил: – …Когда я стал стрелять, один из них ударил меня по руке. Рука дрогнула, и пули попали в тайм-бокс, где в это время находился ты. Пули повредили аппарат жизнеобеспечения, и ты… – Профессор отвел взгляд и договорил с усилием: – На какое-то время ты умер, Егор. То есть это была клиническая смерть, и я…