– Пью! Только какое ж у них тут пиво… даже не знаю.

– Хорошее, я пил. Соглашайтесь.

Она была перед ним как на ладони. Недоверчивая, занудная, вечно ожидающая пакости от окружения рабочая лошадка из предместья. С пьющим мужем и бездельниками детьми, тянущими соки. Не боящаяся скандалов, поднаторевшая в схватках с мужем и соседями. Монах улыбался, глядя на нее, такой приязный, большой, с ногой в гипсе… даже борода! Ему пришло в голову, что со сломанной ногой он воспринимается иначе, вызывает доверие и симпатию. В смысле, еще большее доверие и еще большую симпатию. Она улыбнулась в ответ, с трудом, чуть-чуть дрогнув уголками рта, и Монах воскликнул:

– Вот и хорошо! Пошли, Галина Андреевна. Только я медленно… представляете, такая нелепица! – Он стукнул костылем по гипсу.

– Вы сказали, в лесу искали…

– Да нет, все было проще, Галина Андреевна, – он издал легкий смешок. – Это я чтобы вас заинтересовать. Знаете, женщину надо заинтересовать сначала… шучу! – воскликнул он, видя, что она приостановилась, глядя на него растерянно. Игры флирта были ей незнакомы или напрочь забыты. – На самом деле лихач наехал, хорошо хоть живой остался. А в лесу ничего страшного не случилось. Кроме того, что нашли, что искали.

Она оживилась.

– Да они ж ездиют как ненормальные! Права купят и ездиют!

– Ваша правда, Галина Андреевна, как ненормальные. Вот и на меня такой…

– Вы в суд хоть подали?

– Мой друг занимается, я, как видите, ограничен в движении.

– Ага, пусть засадят или пусть заплатит за ущерб. Ишь, моду взяли людей давить!

Тема была благодатная. Галина Андреевна перестала стесняться и бурно негодовала. Они уселись за дальний столик, заказали пива, и Монах приступил к беседе.

– Я знаю об убийстве вашего квартиранта Леонида, Галина Андреевна.

– Вы сказали, видели про меня, как в битве экстрасенсов…

– Видел, но не сразу. Видите ли, я иногда вижу истину…

– Вроде как ясновидящий?

– Он самый. Ко мне обратилась девушка Леонида…

– Не было у него никакой девушки! – перебила она. – Я лично не видела! И Анюта не видела, это подруга моя, квартира рядом. Говорит, были шалавы, приходили на ночь, клейма некуда ставить…

– Была девушка, Галина Андреевна. Они встречались около месяца, в гостях у Леонида она не была, не успела. Хорошая девушка, порядочная, с достатком. Очень переживает, попросила найти убийцу. Я постараюсь, а вы мне поможете, Галина Андреевна. Кстати, она взяла на себя похороны Леонида.

– А что я… я ничего не знаю. – Она вытерла пальцами кончики губ. – Меня уже допрашивали в полиции. И Анюту, ага. А Боря Крючков сказал, что заплатит за похороны. Выходит, они вместе. Ну, мы с Анютой тоже скинемся, а как же, по-людски, ага.

– Вы главный свидетель, Галина Андреевна. Вы первой оказались на месте преступления, вы видели все своими глазами…

– До сих пор трясет! – Галина Андреевна всплеснула руками. – Как вспомню, сама не своя! И спать не могу, все кажется, кто-то в дверь лезет. Я в то утро пришла за деньгами, задолжал он мне, а дверь открытая. Да что ж, думаю, это такое? А как обнесут квартиру? Ну, думаю, сейчас я тебя! И свет везде горит. Это сколько ж нагорело на дурняк! Вбегаю в спальню, а он там! – Галина Андреевна кривит рот и зажмуривается. – Лежит в чем мать родила… – Голос ее понижается до шепота, на скулах вспыхивают красные точки. – Руки привязаны к спинке кровати, а голова повернута набок и смотрит в угол на шкаф, будто там кто прячется. А глаза черные, выпученные! Я как закричу! Сердце встало, и я так и села на пол! До самой смерти не забуду такой ужас! И красный свет прямо в глаза. Как я оттуда выбралась, не помню. Выскочила из квартиры и ну звонить в полицию.

– То есть ваш квартирант лежал на кровати привязанный?

– Ну! Руки привязаны, ноги в стороны, чисто тебе распятый, и голова повернута к шкафу! Вовек не забуду!

– А чем он был привязан?

Она смотрела непонимающе.

– Руки чем были привязаны? Веревкой? Шнуром?

– А! Так шарфом же. – Она машинально схватила кончик своего шарфа. – Серым вроде.

– А что вы видели в гостиной?

– В гостиной? – Она задумалась на миг. – Ничего такого вроде не видела, все на месте.

– На журнальном столике… ну там вино, конфеты…

– Была синяя бутылка, бокал…

– Один?

– Вроде один. – Она задумалась. – Второй на кухне около мойки, вымытый, ага. Я заглянула сначала в кухню. Удивилась еще, чего один тут, а другой там. Конфет не было, врать не буду. Одна бутылка стояла недопитая. Синяя. А так все на месте, посуда, белье… ничего не взяли.

– Понятно, – кивнул Монах. – У вас случайно нет с собой какой-нибудь вещи Леонида?

Вопрос, конечно, странный, откуда у нее вещь Леонида, и с какой стати она стала бы таскать ее с собой? Монах рассматривал ее шарф. Галина Андреевна колебалась.

– Этот шарф… – Монах вытянул руку, дотронулся до ее шарфа, серого, с синими крошечными птичками. – Я чувствую, это вещь Леонида?

Она облизнула пересохшие губы и кивнула, завороженно глядя на него.

– Вы не подумайте чего, я когда убирала… вчера, как мы с вами поговорили, я ходила к ним в полицию, говорю, да сколько можно? Это ж моя квартира! Разрешили. Старший звонил куда-то, обсуждал и разрешили. Ладно, говорит, можете открывать. Ну я сразу за уборку. В прихожей за тумбочкой нашла, завалился, видать, ага. Анюта говорит, очень дорогой. Леньке уже не надо, не несть же в полицию, им тоже не надо. Вещи его оставили, забрали только документы, бутылку и бокалы, сказали, потом отдадут… бокалы. Ко мне тут Боря Крючков приходил, спрашивал, что и как. Говорит, ничего не понимаю. У Лени, говорит, была вроде девушка, и вы вот говорите, что была, а кто ж тогда его? Да еще и в спальне? И свет красный. Это что же получается? Анюта говорит, вроде мужской голос слышала, часов вроде в двенадцать ночи, кто-то позвонил, и Леня открыл и вроде мужской голос. А потом тихо, но вроде шарудели – шу-шу да шу-шу. У нас слышимость, сами знаете какая. А в четыре дверь обратно закрылась, да так негромко. И тишина, вроде крался кто-то на цыпочках. Она еще подумала, что надо бы посмотреть из окошка, кто выйдет из подъезда, да поленилась встать. Она плохо спит, как раз под утро засыпать стала, теперь переживает сильно. А я говорю, хорошо, что не видела, а то он и тебя бы со свету сжил как свидетеля.

– То есть она уверена, что у квартиранта был мужчина?

– Да я уж всю голову сломала! – воскликнула Галина Андреевна. – А кто ж его? И голос. Не знаю! А Боря Крючков говорит, брехня, он не такой.

– Какие люди! – раздалось вдруг над головой Монаха и Галины Андреевны. – А я иду себе мимо и вдруг – ба! Глазам своим не верю!