– Алло! Кто это?

Он услышал невнятные звуки и шорохи, ему показалось, кто-то дышит в трубку, он готовился уже переспросить, как вдруг услышал прерывистый полушепот-полухрип:

– Олег! Олег! Помогите! Он здесь… пожалуйста! Быстрее! О господи!

Резкий всхлип, и звуки, рвущиеся из зажатого рукой рта; падение чего-то тяжелого, ударившейся в стену тарелки или вазы и тут же резко захлопнувшейся двери.

Это была Диана.

– Диана! Диана! – тщетно взывал Монах. – Что случилось? Что с вами? Где вы? Диана? Диана, черт подери! Да скажите хоть что-нибудь!

Молчание Дианы, шорохи и неясные звуки. Монах дрожащими руками набрал Добродеева, но тот не ответил. Он набирал номер журналиста раз за разом, но Добродеева все не было. Он вызвал такси и принялся одеваться. Снедаемый тревогой, чертыхаясь и отпуская всякие забористые словеса, поминая проклятую ногу, он поспешно выскочил из квартиры… фигурально выражаясь, разумеется, ибо был медлителен как черепаха.

Машина свернула на улицу Дианы, и тут о чудо! Добродеев ответил. Он пробормотал что-то невнятное, похоже, чертыхнулся.

– Что? Ты… Христофорыч, что случилось? Три утра… ты где?

– Леша! – закричал Монах. – Я у дома Дианы. Давай сюда скорей! Что-то случилось!

– Да, да, еду… сейчас! – Добродеев проснулся окончательно.

Монах выбрался из машины, заковылял к подъезду, набрал код. Дом словно вымер, нигде ни звука. Лифт, к счастью, работал. Он вознесся на четвертый этаж, выгрузился, допрыгал до двери Дианы. Дверь была не заперта, о чем он догадался шестым или седьмым чувством, и он просто толкнул ее, не успев даже позвонить. В прихожей горел свет, неяркий боковой плафон. Тут тоже стояла неприятная тишина, которая вкупе с незапертой дверью и слабым светом производила гнетущее впечатление.

– Диана! – позвал Монах, застыв посреди прихожей, прислушиваясь. – Диана! – повторил он громче.

Молчание было ему ответом. Оглянувшись на открытую входную дверь и стараясь производить как можно меньше шума, он двинулся к гостиной и ткнул костылем в полузатворенную дверь. Дверь распахнулась, ударившись о стену. Монах замер. И снова ничего не случилось. Ни звука не доносилось из глубин квартиры. Похолодевший Монах проковылял к спальне Дианы, постучался и нажал на ручку. Дверь была заперта; из-под нее пробивался слабый свет, видимо, от торшера или ночника. Монах забарабанил сильнее – ни звука в ответ. Монах почувствовал, как липкая холодная струйка скользнула между лопатками. Он вздрогнул, заслышав дребезжание лифта и осторожные шаги в прихожей.

– Христофорыч, ты здесь? – Голос у Добродеева был сдавленный, не то не проснулся, не то испуган.

– Леша, сюда! Я у спальни Дианы, дверь заперта!

– Что случилось?

– Она позвонила мне около трех и сказала, что в квартире кто-то есть. Была очень испугана, просила приехать.

– Она там? – Добродеев кивнул на дверь спальни.

– Должно быть… – Он грохнул в дверь кулаком и позвал: – Диана! Вы там? Откройте, Диана!

И снова тишина в ответ. Добродеев приложил ухо к двери.

– Ничего! – ответил на вопросительный взгляд Монаха.

– Ломай! – приказал Монах. – Сможешь?

Добродеев отступил на пару шагов для разбега и по-бычьи ринулся на дверь. Дверь затрещала, сорвалась с петель и распахнулась. Оба встали на пороге. Горел торшер с синим абажуром. Громадная разобранная деревянная кровать. Кресло, скамья у изножья, низкий комод, трюмо с десятком флаконов и баночек, пуфик, тяжелые синие гардины на единственном окне… и все. Спальня Дианы была пуста.

– Леша, посмотри за гардиной, – негромко сказал Монах, и Добродеев, шагнув, послушно отдернул тяжелый занавес. Там тоже было пусто. Они переглянулись.

– Леша, стенной шкаф!

Добродеев шагнул к шкафу, с силой надавил на скользящую панель. Она отлетела в сторону, открывая черное нутро, и они увидели Диану. Она скорчилась в углу, привалившись к стене, обхватив руками колени. Глаза ее были закрыты. Добродеев потряс ее за плечо; голова девушки упала на грудь. Добродеев отдернул руку.

– Жива? – спросил Монах.

– Вроде.

– Доставай!

Кряхтя, Добродеев вытащил из шкафа Диану. Девушка была без сознания. Он положил ее на кровать, одернул голубую ночную сорочку. Они стояли у кровати и смотрели на девушку. Лицо ее было бледным. Добродеев опомнился и взял ее руку – пощупать пульс.

– Может, «Скорую»? – спросил.

– Не нужно. – Монах тяжело уселся на край кровати. Протянул ладонь к лицу Дианы, насупился от напряжения. Добродеев перестал дышать; ему показалось, он слышит слабое шмелиное гудение…

Диана открыла глаза, уставилась в потолок. Монах убрал руку. Она перевела глаза на стоявшего Добродеева, потом на сидящего рядом Монаха. Зашарила руками, инстинктивно прикрывая грудь.

– Диана, это мы, – сказал Монах. – Узнаете? Не бойтесь.

– Вы… что случилось? – Она облизнула сухие губы.

– Мы не знаем, что случилось. Вы позвонили мне около трех, попросили приехать.

– Я попросила? Почему? – В глазах ее были недоверие и страх. – Как вы вошли?

– Входная дверь была незаперта. А дверь в спальню пришлось выбить, вы не отвечали.

– Выбить? – она все еще слабо соображала. – Зачем?

– Леша, давай чайку, и побольше сахара.

– Сейчас мы придем в себя, – сказал Монах, беря ее руку в свою здоровенную лапу. – Диана, вы позвонили, – начал он медленно, – и попросили приехать.

– Зачем?

– Вы были очень напуганы и сказали, что в квартире кто-то есть. Дверь вашей спальни была заперта. То есть вы заперлись в своей спальне. Что случилось?

Дина завороженно смотрела на Монаха, и он не был уверен, что она его понимает.

– Он приходил… искал. – Она перевела взгляд на дверь.

– Кто приходил?

– Не знаю.

– А что он искал?

– Не знаю.

– Раньше он тоже приходил?

– Да.

– Сколько раз? Вы его видели?

– Я его слышала. Один раз или два… кажется. Я боялась выйти и запиралась в спальне.

– Что он делал?

– Искал… наверное. Открывал ящики и шкафы.

– Где?

Она задумалась.

– В прошлый раз в гостиной, теперь в студии… – сказала неуверенно. – В кладовке и в кухне…

– Как он открыл дверь?

Она, казалось, удивилась.

– У него есть ключ.

– Откуда у него ключ?

– Всегда был.

– Что он ищет?