Наконец, вечерня закончилась, монахи и послушники, соблюдая регламент, приложились к иконам и святыням, и все пошли на вечернюю трапезу. Я внимательно посмотрел в благородное лицо отца Харитона. Оно показалось мне на удивление знакомым. Где-то я его уже видел, вот только где?

Трапезная представляла собой расписанное в византийском стиле помещение, в котором находилось три стола: для монахов, послушников и паломников. Чтец прочитал молитвы, и отец Харитон благословил трапезу. Все сели.

Игумен ударил в колокольчик на столе, и рыжебородый чтец попросил благословения на чтение жития святого из Пролога:

– Житие преподобного отца нашего Иоанна Дамаскина, честный отче, благослови прочести.

– Его же молитвами, Господи Ииисусе Христе, помилуй нас.

– Аминь.

На столах было обычное балканское угощение: паприка, брынза, маслины, рыбная чорба и превосходное вино. Корвин пил лишь вино с брезгливым выражением лица, я же налег на трапезу с большим энтузиазмом. Монах читал житие преподобного Иоанна Дамаскина – великого христианского богослова и поэта.

Самой почитаемой в Сербии иконой Божьей Матери является Троеручница – икона, по церковному преданию, принадлежала самому преподобному Иоанну – известному защитнику иконопочитания. Как известно, иконоборцы отрубили преподобному руку, и он молился со слезами перед этим образом. И о, чудо! Он приложил руку к плечу, и она срослась так, как будто и не была отрублена. В память об этом чуде и в благодарность святой Иоанн пририсовал иконе Богородицы третью руку…

Троеручница была подарена святому Савве Сербскому, когда он путешествовал по Палестине. Преподобный Савва Освященный – основатель одноименной обители – завещал отдать эту икону «великому Савве», который придет несколько веков позже. Оригинал Троеручницы находится в сербском монастыре Хилендар на святой горе Афон. Значение этой святыни и обители для Сербии признавали все. Даже Милошевич, будучи убежденным коммунистом, прилетал на Афон на вертолете поклониться Троеручнице.

Иоанн Дамаскин издревле был святым покровителем церковного искусства. И как явное благословение святого Иоанна выглядит рождение на многострадальной сербской земле великого церковного поэта двадцатого века Владыки Николая Велимировича. На сегодняшний день Владыка Николай – один из самых читаемых в стране писателей. Даже ангажированный вампирами «сербский Борхес» Милорад Павич не имеет такого успеха. Ближайшее чадо Владыки архимандрит Иустин Попович также был златоустом и вдохновенным богословом. Он воспитал целую плеяду сербских архиереев, стоящих ныне у кормила Сербской церкви.

Мы поели, и игумен благословил читать благодарственные молитвы. Я опять поймал себя на чувстве, что отец Харитон – знакомый мне человек. Минут через двадцать должно было начаться Повечерье[23]. Я подошел к игумену и попросил благословения. Отец Харитон положил ладонь на мои скрещенные руки и внимательно посмотрел мне в глаза.

Увиденное шокировало меня, я наконец понял, где я видел этот взгляд и это лицо, – передо мной стоял повзрослевший Горан! Он, пожалуй, тоже узнал меня, но своим невозмутимым видом дал понять, что лучше не обнаруживать того, что мы с ним приятели детства. За нами все-таки пристально наблюдал лукавый термовампир, который теперь боялся игумена и мог пойти на крайние меры. Надо же! Я не знал, как реагировать на эту встречу: печалиться мне или радоваться.

Отец Харитон услышал от меня те слова, которые вложили в меня Божко и Корвин: мы желаем осмотреть дальние пещеры у Охридского озера, чтобы почтить память тех святых, которые там подвизались. Игумен попросил меня позвать Корвина. Термовампир подошел к нам, сияя лицемерной улыбкой. Отец Харитон не стал благословлять его, да и вампир не складывал руки под благословение. Тем не менее игумен радушно улыбнулся и сказал, обращаясь уже больше к нему, чем ко мне:

– Мы рады, что вы хотите посетить дальние охридские пещеры. Надеюсь, что благодать Божья просветит вас и вы убедитесь в чистоте наших намерений.

Корвин иронично кивнул:

– Аминь.

Отец Харитон сделал вид, что не замечает иронии.

– Завтра, после утренней трапезы, вас отвезет к озеру монах Никодим. – Игумен поклонился.

– Нет, отец Харитон. У меня есть все основания настаивать на немедленном посещении охридских пещер. – Корвин схватил меня за руку. – Профессор Горич смертельно болен и смерть может настигнуть его в любую минуту. Это истинная правда. Я верю, что благодать Божья исцелит его в охридских пещерах. – Он подмигнул мне. – Есть еще надежда, но нельзя терять ни минуты.

Игумен немного подумал.

– Хорошо. Тогда мы поедем сейчас все вместе. – Он попросил послушника позвать монаха Никодима.

Корвин опять изменил тактику, попросив, чтобы игумен с Никодимом ехали впереди. Мы с ним будем их догонять на своем «Фольце». Отец Харитон согласился и на это. Он как бы давал термовампиру понять, что от него не следует ожидать никакого подвоха. Я несколько раз ловил себя на мысли: действительно ли это Горан? Может быть, это просто человек, похожий на Горана, и все остальное дорисовала моя фантазия: впечатлений за последние дни мне хватило. Но я все яснее понимал, что игуменом Биелой Маглы действительно был Горан – тот самый парень, который хотел вырвать зубы вампира Марко Савановича для достижения демонической власти. С чего в принципе все и началось.

Дорога до Охридского озера была непростой, весенние ручьи с гор сделали ее идеальной трассой для экстремальных гонок. Корвин понял, что наш «Фольц» не осилит эту дорогу, и мы пересели в джип игумена. Монах Никодим был рослым человеком атлетического сложения лет тридцати пяти. Он спокойно держал баранку и, казалось, ни на что не реагировал, кроме самой дороги.

Минут через двадцать пять в большом проеме в виде латинской буквы V между двумя отрогами мы увидели серебряную гладь Охридского озера. Зрелище было весьма приятным и внушительным. Садящееся солнце придавало озеру матовый красноватый оттенок. В воздухе запахло свежестью. Дорога начала петлять, и серебро охридских вод скрылось где-то в хитросплетениях пути. Наконец, Никодим остановил машину и обернулся к нам на заднее сиденье:

– Дальше мы пойдем пешком.

– А далеко идти? – поинтересовался Корвин.

– Минут двадцать неторопливым шагом. – Монах раздал нам большие армейские фонари, потому что уже смеркалось. Мы углубились в балканские заросли, продираясь по лесной тропе, светя под ноги фонарями, чтобы ненароком не наступить на какую-нибудь змею. Мы шли цепочкой: впереди Никодим, за ним шел игумен, затем я и замыкал шествие подозрительный Корвин.

Через двадцать минут и вовсе стало темно. Мы остановились у большого валуна.

Никодим произнес гулким профундовым басом:

– Молитвами святого отца нашего Милоша Обилича, Господи Ииисусе Христе, помилуй нас.