– Ну и все! – Капюшон воткнул лопату в землю. – Дальше-то что будем делать?

Собеседник присел на корточки и взял в руку горсть земли.

– Пробужденный вампир обычно поселяется вблизи своего первого захоронения. Насколько я понимаю, он не здесь был похоронен?

– Что, неужели поедем в Белград?

– Да нет, в первый раз он был похоронен возле Душана, там его и возьмем.

– Возле Душана? А я-то думал… Ну это ладно. Далековато будет. – Человек почесал лоб под капюшоном. – А справимся, как думаешь?

– Надеюсь. – Незнакомцы задули керосинку, взяли лопаты и пошли по направлению к Субботице. В само село не вошли, а остановились ночевать под открытым небом, на небольшой полянке. Горан притаился рядом в кустах – бабушка никогда не беспокоилась о нем, и он мог отлучаться из дому хоть на несколько дней. Ей было, в общем-то, все равно. Чутко прислушиваясь к негромкому разговору незнакомцев, Горан понял, что они каким-то образом хотят изловить вампира, но вроде бы не преследуют цель вырвать ему зубы. Это было весьма утешительно. Хотя кто знает, что у них на уме?

Оказывается, клоунский – как его обозвала бабка – обряд «запрещение вампира» на субботицком кладбище не сработал, и Марко сумел выбраться из могилы. Эти странные люди просто хотят завершить то, что не удалось отцу Димитрию и югославским ученым. Горан узнал, что Душаном они называют большой дуб в Боснии, где-то в ущелье близ планины Сербской. Этот дуб был священным деревом у местных язычников. О нем упоминает в своих летописях еще Лициний Марон. Мол, местные поклонники запрещенного в Риме культа Вакха во множестве собирались под этим дубом, уже тогда мощным, но еще молодым деревом, и устраивали свои ужасные мистерии, сопровождаемые пьянством и членовредительством.

Христианство прекратило сборища в священных рощах и поклонение деревьям язычников, но место совершения мистерий стало местом укрытия злейших разбойников империи – Душан горделиво стоял в горном ущелье, куда вели лишь редкие, поросшие колючими кустарниками тропы. Можно было легко проследить, кто собирается пожаловать в ущелье, поэтому разбойники, выставив стражу, могли не опасаться неожиданной облавы. Из-за уникальных условий места партизаны отряда Марко остановились тогда именно в этом ущелье, которое жители близлежащих селений называли просто бесовым: злая память о вакхических празднованиях передавалась из поколения в поколение, и молва об ущелье шла нехорошая. Даже охотники не любили это место – считалось, что оно приносит неудачу и гибель. Звери здесь не селились, и даже вездесущие птицы редко заглядывали в эти края. Одним словом – гиблое место. Только древний дуб поражал всех своей жизненной силой. Но каков был ее источник, никто не мог сказать однозначно. Марко Саванович был похоронен первый раз именно возле Душана, где когда-то прятался от усташей партизанский отряд «Красные дьяволята».

Несознательные вампиры, пробужденные после своей физической смерти, почти всегда не осознают, что с ними произошло. Управляемые неясным импульсом, они обычно обитают возле своих могил, пугая прохожих и нападая на самых неосторожных. Горе тому, кто испугается нападающего вампира. На самом деле нечисть не обладает такими силами, как это живописует кинематограф, поэтому главным оружием вампиров является наведение парализующего ужаса. Достаточно ударить низшего упыря дубиной, чтобы отбить у него охоту к нападению, но, если жертва цепенеет от ужаса, она быстро погибает. Однако ведь трудно не испугаться, когда на тебя нападает настоящий злобный вампир…

Хотя погребение Марко в бесовом ущелье было бутафорским, туманное вампирское сознание могло привести его прямо к Душану – в это благоприятное для нежити место. Поэтому неизвестные охотники на вампиров – Горан понял, что это были именно охотники на вампиров, – направлялись в Боснию, чтобы найти и обезвредить Марко Савановича. Горан надеялся, что он сможет вырвать его зубы, после того как они с ним разделаются. Он быстро добрался до Субботицы. Бабка курила табак и варила сливовый компот или варенье – она ложилась спать поздно.

Горан рассказал ей все, с чем ему пришлось столкнуться на кладбище. Бабка, скрывая любопытство, снисходительно покачала головой:

– Говорила же я отцу Димитрию, что он не убил упыря, но поп лишь отмахнулся, мол, иди, старуха, отсюда, ты, как и твой праотец Савва, такая же шарлатанка. Так прямо и сказал – шарлатанка. А на самом деле он просто завидовал. Самый страшный враг попа – это соседний поп. Хоть наш с тобой пращур упокоился пару веков назад, Димитрию его слава борца с нечистью покоя не давала. – Бабка поправила платок на голове. – А Савва-то наш, скажу тебе честно, никакой не шарлатан – он свое дело знал, за что нечисть его и погубила.

– А кому ты отдала свои бумажки?

– Какие? Обряд «запрещения», что ли?

– Ну да.

Бабка задумалась.

– Ученые все здесь ходили-бродили, рыскали по Субботице. Я разговорилась с ними и сразу же поняла, что им нужно. Тогда и сказала, что у меня есть то, что им так необходимо – последование обряда «запрещение вампира», рукой покойного Саввы написанное. Но написал его какой-то монах Геронтий, кажется, давным-давно, еще до нашествия турков. Вот тогда они на меня уже по-другому посмотрели! Предложили мне за эти бумаги большие деньги, но я не взяла.

– Почему? – удивился Горан.

Бабка затянулась папироской и помешала компот большой деревянной ложкой.

– Мне как раз в ночь перед тем приснился покойный отец Савва и давай ругать меня за ворожбу. Он вообще мне часто снится в канун полнолуния. Так вот, чтобы во сне уйти от его обличений, я и спрашиваю его, как мне поступить насчет записей, которые ученые хотят у меня купить. А могу ли я их продать? Задумался эдак старик и говорит мне, чтобы я отдала последование, но взамен попросила, чтобы Тито перенес его прах из Венгрии в родную Субботицу. – Бабка выплюнула папироску – она всегда их жевала и выплевывала в большую миску, после того как они прогорали. – Я относилась к явлениям покойного всегда с почтением… Ах да, Савва сказал, что, если Тито не исполнит его воли или, получив последование, ученые обманут ее, младший сын маршала непременно погибнет. Я и передала все это ученым – они переглянулись и быстро согласились, особенно когда услышали, что я отдам бумаги бесплатно. Но один такой фрукт, партийный вроде, взял мои слова на заметку. Уж больно ему не понравилась фраза о смерти сына Тито. Конечно, после этого кладбищенского спектакля все разъехались, а прах нашего с тобой прадеда, естественно, никто переносить на родину не стал. Я полагаю, что эти ученые даже не стали об этом извещать Иосипа Броза. А зря, Тито бы меня понял… – Бабка задумалась на несколько мгновений, словно вошла в очередной колдовской транс. Очнувшись, она улыбнулась, что бывало с ней довольно-таки редко. – И что же ты думаешь, Горан?

– Что?

– Через год внебрачный семилетний сын Тито от этой финтифлюшки Кобыльки погибает. Его сбила машина. – Бабка смотрела на Горана торжествующе. – Вот так-то шутить с нашим прадедом! Через неделю после того ко мне приехали два человека из спецслужб и обвинили меня в нанесении порчи. Мол, я виновна в смерти маршальского сына. Тогда я им и сказала: а я предупреждала, что это может случиться – гибель ребенка! Виноваты во всем ученые, а я лишь передала волю покойного. По мне, так лучше было взять за последование деньги, чем играть в опасные игры с Тито. Но с нашим Саввой шутить еще опасней. Вот! Ох, и натерпелась я тогда, Горане. Меня они долго мучили, но в конце концов отпустили с миром.