Паша встал, спустил воду, но раковину мыть не стал… он вообще не мог вспомнить, зачем брился на ночь глядя, или это было вчера, или скопилось за несколько раз… Он вернулся в комнату и зажёг свет. Снова вспомнил о происхождении «обстановки»… и что-то ещё — что мелькало, когда он всю квартиру обставил, но, что ли по инерции, ему хотелось и дальше выуживать из Интернета «формы времени» — дальше и дальше… что-то ещё… ну да, перешёл из ебэя — в чаты, а там его приняли за программу… Ни одного живого существа он тогда не получил таким образом — с помощью расщепления… Но потом он вспомнил про молл… Рассекающий волны… того же времени — на два потока, текущие в разные стороны… что-то такое у него мелькнуло тогда, на балконе, — воспоминание о том, что он видел у Комы… Он подумал, что неспроста очутился после этого здесь — как раз посередине… спустился на лифте, впервые зашёл туда… И всё, и молл после этого уже не давал ему себя забыть — нужно было отоваривать чек, гутшайн[28], да… Деджэна взялась быть его гидом, сначала во время пауз, потом у неё был нерабочий день посреди недели — пока она не стала проводить почти все вечера вместе с ним…

Паша лежал без сна и вспоминал, как он стоял возле торта под всеобщие аплодисменты, как вспоминал тогда же — неизбежно, — как его одевали перед собеседованием друзья Шириных… Тут тоже было что-то похожее на наряжание новогодней ёлки, он стоит в центре, все смотрят на него, Деджэна объясняет, что нет, он не сможет купить новый лэптоп, выигрышный гутшайн только на одежду, только в этом молле… Кстати, она его надула, рассмотрев чек и спросив потом в окошке «Информации» молла, он узнал, что на гутшайн можно было купить хоть лэптоп, хоть чёрта в ступе… Но он не стал ей об этом говорить — что разоблачил её маленький обман, понял, что ей хочется его приодеть, не в силах смотреть, наверно, на исчадье секонд-хенда… Хотя что такого можно купить на эти деньги… Всё же он покорился, провели вдвоём немало времени — в примерочных, чёрные шторки… Ну, то есть он примерял что-то и звал тогда уже её… или выходил из кабинки наружу, и то и дело мелькало у него это чувство… как будто он восстанавливает своего аватара, забытого на сервере, например, «секонд-лайф»… а там уже и хенд, и фут, всё — секонд… Так что то, что он познакомился с ней не в Интернете, отнюдь не означало, что она не могла состоять из корпускул времени, как и намытая на сервере eBay мебель…

Во всяком случае, обычных молекул ведь не обнаружили, никаких ДНК… Или чьи-то всё-таки нашли?

Зачем-то всех заставили ведь сдавать, чтобы с чем-то, значит, всё-таки сравнить, слюну… Паша встал с кровати — всё равно он не мог уснуть, подошёл к журнальному столику, сел в кресло и включил лэптоп. Новое сообщение. Тема: «Привет с того света!»

Но это уже не смешно, эти юморины, да и вообще никак, это — просто двойное «Re:»… хотя мог бы и стереть, конечно, ну ладно, почитаем, что там на этот раз… ах да.

Паша совсем запамятовал, что Семёнов должен приехать, и вот он напоминал: завтра, встречать не надо, вечером после работы можно встретиться в каком-нибудь хорошем месте, привет.

Почему-то письмо успокоило — Паша наконец уснул.

А на следующий день вечером в метро увидел длинную сутулую фигуру с распростёртыми длинными руками, кричащую: «Здравствуй, дорогой немец!» — и как-то вся эта тема… куда-то всё сразу отошло, откатилось.

Разве что когда они только сели за столик вроде бы хорошо знакомого Паше кафе — оказавшись на этот раз напротив огромной карты мира, которая там висела, как бы мелькнула перед ним тень.

Карта большей частью была небрежно, большими мазками закрашена чёрной краской, но Паша впервые увидел, что она не просто закрашена, но это очертания огромной чёрной птицы, во́рона или орла, распростёршего крылья по обоим полушариям Земли, он стал читать сверху имя художника, год — 1930-й… и в этот момент предыдущая ночь с маяковским рефреном… и всё это — вместе с этим black painting, висевшим напротив, — наложилось… и как-то отразилось, наверно, на Пашином лице, так что профессиональный фотограф не смог это не заметить.

«Что ты?» — вопросительно кивнул Семёнов, и Паша махнул рукой через плечо, как это делали его коллеги на работе, и сказал: «Ерунда. Знаешь, откуда это слово взялось — hier und da?» — «Ты имеешь в виду шутку Лескова? — сказал Семёнов. — Кстати, я забыл уже, что это означает на немецком?» — «Здесь и тут, — сказал Паша, поднимая кружку и глядя на неё какое-то время, прежде чем чокнуться со своим собеседником, — там и сям… За твой приезд!»

Ширин говорил себе, что уже стар для этого, что если уж идти налево, нужно это как-то уже не по-пионерски, а с достаточно зрелыми партнёршами… Да хоть перезрелыми, главное, без лишних волнений — «зайтеншпрунг»[29]это тоже вроде как «прыжок на сторону», но упорядоченно, по-бюргерски, яволь… без всей этой детской суеты.

А то: налево пойдёшь — голову потеряешь, направо… сердце может прыгнуть первым, о как там что-то дёргается… и дальше — передаётся по всему телу — как поезд на станции, когда к нему цепляют вагоны, мелкие толчки по цепочке…

Оно ведь уже не то, что было при первом свидании, зачем же его гонять на стометровки… не говоря о марафонах… «Готов к труду и обороне», oh yeah…

Не говоря уже о том, что если потянуло на молоденьких, то это свидетельствует о старости — первый признак… Хотя — кто это говорит?

Так говорила ему жена, ещё когда они оба были молодые, и так уверенно и так часто Лиля это повторяла, что внедрила, можно сказать, эту не очень глубокую мысль довольно глубоко — в Ширина…

«Ну и что, — думал он теперь, — старость так старость, и на старуху… И лучше ведь первый признак, чем все последующие, да? Останемся, в самом деле, с первым…

„Только не надо так волноваться, как будто…“ А это ещё откуда? Ах да… Но теперь это стало вдруг актуально, странно всё это на самом деле…»

Впрочем, померив пульс — оказавшийся вовсе не таким большим, как ему представлялось, — Ширин вспомнил, что хотя девочка и назначила ему свидание, но, по её словам, — деловое, а скорее всего, она при этом его вообще приняла за кого-то другого…

За «частного детектива» — Лев тихо смеялся от этой мысли, он не просто не исключал… но более того — склонялся совсем к другой версии: что это был лишь повод пригласить его на свидание как таковое, то есть самого что ни на есть романтического толка…

Нет, какой-то особой такой мании величия, в том числе по части своего воздействия на девушек, у него никогда не было, равно как и комплексов… Ширин был как-то сразу в этом смысле по-взрослому трезв, ещё в юности знал себе цену, а в зрелом возрасте уже совсем редко делал неправильные ходы, отчего так называемая личная жизнь его, то есть та, в которой желают успехов, была хоть и не слишком бурной, но и не слишком суетной.