— Так говоришь, дочь Борова интересовалась посохом с аликорном? — спросил Николай Данилович, с удовольствием прихлебывая густой ароматный кофе.

Глеб и впрямь был большим докой по кофейной части. Он даже не варил кофе, а священнодействовал над ним. Глеб добавлял в кофе и мускатный орех, и ваниль, и соль, и коньяк для усиления аромата, и еще пять или шесть ингредиентов. Напиток у него получался густым, как сметана, с белой пенкой и гаммой невероятно аппетитных запахов. Что касается вкуса, то он был неповторим.

Глеб даже немного обиделся на Дарину-Дарья, что девушка не обратила должного внимания на кофе, а сразу набросилась на бутерброды.

— Именно так, — подтвердил Глеб. — Когда убедилась, что я ни сном ни духом не знаю, чем занимается ее батюшка… и она сама.

— Значит, решила заодно и проконсультироваться…

— Точно. Кстати, ты зачем ей рассказал, что я пишу книгу о кромешниках?

— Я ничего ей не говорил, лишь любезно раскланялся. Ну ладно, каюсь, сказал ей несколько комплиментов. И не более того. Но я думал, что она твоя девушка…

— Бонвиван… — буркнул Глеб.

— Меня так воспитали, сынок. Для слабого пола добрые слова как допинг. Женщины любят мужчин ушами, запомни.

— В настоящее время, папа, они любят не красивые слова, а толстый бумажник. Впору сказать словами древних римлян «О, времена, о, нравы…».

— Не утрируй. Все не так плохо, как тебе думается. Между прочим, ты становишься брюзгой. Это все твой холостяцкий образ жизни.

— Батя!

— Все-все, не буду… Вернемся к теме нашего разговора. Насколько я понимаю, она взяла сразу с места в карьер…

— То есть?..

— А то и есть, что ты ошибаешься. Ей не нужна была разведка боем. Судя по всему, она уже навела о тебе справки в библиотеке, и, убедившись, что Тихомирова-младшего интересует не аликорн, а опричнина, успокоилась. Да, да, согласен! По ходу разговора она закидывала крючки, чтобы полностью исключить ошибку. Вспомни.

— Верно… — Глеб покачал головой и смущенно улыбнулся. — Устроила мне проверку на знание истории для старших классов.

— Вот и я об этом.

— Я рассказал ей все, что знал. У Грозного было два посоха с аликорном. Второй куплен в 1581 году за 70 тысяч целковых. Царь хотел спасти своего сына Ивана, которого нечаянно поразил отравленной рукояткой посоха. Оба посоха куда-то пропали. Я высказал ей свою версию, но это было гадание на кофейной гуще.

— Чушь!

— Не понял…

— А что тут понимать? Ты плохо работаешь с материалами. Не читаешь сноски. А в них часто можно найти рациональное зерно. Никакого «спасительного» посоха, тем более за 70 тысяч рублей, Иван Грозный не покупал. 70 тысяч целковых! Чушь! Иван Грозный был скопидомом, он собирал, копил ценности. И потратить такие деньги на бесполезную во всех отношениях палку просто не мог.

— А как же воспоминания Джерома Горсея?

— Доверяй, но проверяй — вот девиз настоящего ученого. Иностранцы много чего наплели о Руси. И чаще всего рассказывали сказки-страшилки и лили грязь. В своем глазу и бревна не видать… К тому же о своих правителях в те времена можно было писать или хорошо или ничего. Впрочем, как и сейчас… Но тогда с вольнодумцем долго не разбирались. Петля или топор — выбор был небольшим.

— Возможно, ты прав… — Глеб в раздумье потер виски. — Тогда понятно, почему для коронации Федора Иоанновича купили посох с аликорном у аугсбургских купцов… кажись, за семь тысяч серебряных рублей. Первый посох Ивана Грозного куда-то пропал, второго не было и в помине…

— Федор Иоаннович во время коронации держал не посох, а жезл, — поправил сына Николай Данилович. — И потом, семь тысяч — это не семьдесят. Хотя сумма тоже не маленькая. В те времена за полкопейки можно было сутки кутить в кабаке. Что касается аликорнов, хранившихся в царской казне… Ты читал дневники Самуила Маскевича[92]?

— Ну… так, в общем… проходили в институте.

— Понятно. Пробежались галопом по Европам. Найди-ка мне сей опус. Второй шкаф слева от окна, нижняя полка. Книга называется «Сказание современников о Димитрии Самозванце».

Глеб сходил в библиотеку, которая находилась в кабинете отца, и принес оттуда старинную книгу в коричневом переплете. Отец полистал ее, нашел нужную страницу и зачитал:

— «…Вещи, данные нам в Москве залогом за стенную службу, мы сохранили в целости. Наскучив с ними возиться и желая лучше иметь наличные деньги, мы продавали их королю, но он не хотел покупать. Продавали императору христианскому, герцогам Бранденбургским, империи Немецкой, Гданьску, везде; думали найти покупателей — и все напрасно. Наконец стали торговаться на них паны комиссары; они давали 100 000, а 80 000 просили уступить. Мы согласились бы и на эту цену, если бы могли получить наличные деньги; но как нам хотели заплатить фантами, за которыми надобно было еще послать в Люблин, то мы и не решились, опасаясь обмана, ибо с уплатою денег рушилась бы конфедерация и войску оставалось разойтись.

Между тем не все имели право на получение части из залога; следовательно, нас, слабых, только покропили бы уссопом, а вещи взяли бы даром. И так мы решились разделить их между собою: разломали две короны Феодорову и Димитриеву, седло гусарское, оправленное золотом, с драгоценными каменьями, и три единорога. Посох остался цел; его отдали вместе с яхонтом из короны величиною в два пальца Гонсевскому и Дунковскому за стенную службу в 28 000 злотых. Яхонт оценили у нас в 4000 злотых, а в Москве мы получили его за 10 000 рублей, ибо там яхонты дороже самых алмазов. Посох же единороговый оценили в 24 000 злотых.

В дележе мы все участвовали, и если не все, то по крайней мере что-нибудь получили; иным пришлось взять едва ли не десятую часть того, что следовало. Мне досталось: три алмаза острых, четыре рубина, золота на 100 злотых, единорога два лота. Я получил так много по особенной милости; другим же платили только единорогом, оценивая лот в 300 злотых». — Николай Данилович отложил книгу и сказал: — Вот куда девались все аликорны и посох. Рога распилили, а что касается посоха, то и его судьба, думаю, была незавидна. Аликорн, скорее всего, продали, возможно, по частям, камушки выковыряли, а палку выбросили.

— Может, стоит предъявить полякам иск за ущерб, который они нанесли Российскому государству во время интервенции 1609 года? — мрачно пошутил Глеб.

— Следовало бы. К слову, у России почти все страны Западной Европы в должниках ходят. Хорошо они пограбили в свое время наше государство… Им у нас словно медом намазано. До сих пор слетаются со всех сторон и на наши кладовые клювами щелкают. Ну да ладно, не про них речь.

— Значит, ты считаешь, что поиски посоха с аликорном — артель напрасный труд?