Монахам был хорошо известен жесткий нрав Иоанна Васильевича. Поэтому они решили не рисковать.

Начальник стражи сразу узнал Бомелиуса. Им оказался молодой рында царя Богдан Бельский. Он был в большом фаворе у Иоанна Васильевича. Об этом лекарю было хорошо известно. Благодаря родству с Малютой Скуратовым, Бельский попал во «двор» Грозного в 1570 году и не только приобрел расположение царя, но и стал ближайшим к нему лицом; рында нередко даже спал в одной комнате с царем.

— Бомелий! — радостно воскликнул Бельский. — Как ты вовремя… Господь услышал наши молитвы. Отворяй ворота! — приказал он инокам.

Те быстро повиновались. Всадники въехали на монастырский двор, где их уже ждал Бельский, спустившийся со стены по широкой и пологой деревянной лестнице.

— Вид у тебя… — рассмеялся рында, критично осмотрев Бомелиуса с головы до ног. — Как у юродивого на паперти. Небось от татар бежали?

Бельский был одет в польский кафтан — редкую по тем временам одежду на Руси, и узкие бархатные шаровары. На ногах у него красовались поистине царские сапожки из сафьяна с золотым шитьем. «Он прекрасен, как греческий бог…» — невольно подумал восхищенный Бомелиус. И тут же мысленно сплюнул через левое плечо: тьху, тьху, изыди, искуситель! Бомелиус был ревнителем только женской красоты.

— Угадал. От них, нехристей, — ответил лекарь.

Они были знакомы накоротке. Бомелиуса с Бельским свел Иоганн Таубе. Исполняя указания Уолсингема, он старался как можно быстрее ввести лекаря в круг приближенных царя Иоанна Васильевича.

Что касается самого Богдана Бельского, то он не упускал случая пображничать с опричниками-иноземцами. Рында владел несколькими иностранными языками и старался усовершенствовать свои познания по этой части. Кроме того, умный и честолюбивый юноша мечтал раскрыть какой-нибудь заговор, чтобы угодить государю. Бельский был не по годам мудр и предусмотрителен.

Он не верил иностранным наемникам и специалистам. Возможно, потому, что их мог купить (и подкупить) любой; загвоздка заключалась лишь в весе кошелька с дукатами. Из иноземцев, приближенных ко двору, Бельский доверял лишь доктору Арнульфу Линдсею.

По личности Элизиуса Бомелиуса рында еще не составил полного представления. Лекарь был весьма осторожен и предупредителен. И совсем не интересовался государственными делами. Все его разговоры вертелись вокруг лечения разными травами и настоями. А в этом деле Бомелию практически не было равных (если не считать доктора Линдсея); многие считали его колдуном.

— Я доложу государю о твоем прибытии, — сказал рында. — А пока сходите в мыльню. От вас воняет дохлятиной. Я распоряжусь, чтобы вам дали новую одежду. Эту нужно сжечь; у нас тут и так хватает вшей. Кто это с тобой, Елисей? — спросил государев слуга, остро, с подозрением взглянув на спутника лекаря.

Бомелиус запнулся лишь на секунду. А затем быстро ответил:

— Мой помощник и слуга. Ивашкой кличут.

Почти всю дорогу к монастырю лекарь был в полуобморочном состоянии от страха. Ворон наводил на него ужас. Укладываясь на ночь спать, Бомелиус не знал, проснется ли. Поэтому его сон был похож на полубредовое состояние больного лихорадкой. Лекарь так и не смог выспаться как следует, потому что за ночь сто раз просыпался от малейшего шороха.

Однако, чем ближе они подъезжали к Сиверскому озеру, чем дольше времени проводили в беседах, коротавших путь, тем больший интерес вызывал у лекаря этот странный разбойник. Ворон не только разумел грамоте и умел писать, он знал еще и латынь, что было и вовсе удивительно для человека, посвятившего жизнь разбою. Откуда у него такие знания?

На этот робкий вопрос лекаря Ворон ответил:

— Отец мой Василий служит в Пскове приходским священником. Он грамотный, образованный человек. Книгочей. Отец сызмальства обучал меня не только молитвам, но и другим вещам, в том числе и некоторым наукам. В коих я, признаюсь, мало что понимал. Конечно, многое забылось, но кое-что все же помню… — Тут Ворон хрипло рассмеялся. — Наверное, он хотел, чтобы я стал протоиереем[95]. В глазах моего батюшки это была самая непыльная и доходная должность.

— А как ты попал… кгм!.. к разбойникам?

— Хороший вопрос. И главное, вовремя заданный. Коль мы теперь будем всегда вместе, ты имеешь право это знать. Бес меня попутал. Когда мне исполнилось двадцать лет, в храм, где служил отец, заехал какой-то купчишка. Он хотел пожертвовать церкви небольшую сумму. Пока купец замаливал свои грехи, меня как что-то потащило к его возку. И надо же такому случиться, что в возке оказался кошель с деньгами, который словно сам прыгнул мне в руки, а неподалеку слонялся бдительный слуга купчишки, который оглоушил меня дубиной. Понятное дело, взяли раба Божьего Ивашку под микитки — и в острог. Как вору, пойманному в первый раз, мне должны были отсечь мизинец и безымянный палец. Но такое увечье — это клеймо на всю жизнь. В общем, мне помогли бежать. Не без помощи отца, который передал кошель с деньгами кому следует. Мы решили, что я отсижусь где-нибудь год-два — пока все уляжется и обо мне забудут, потом отец определит меня в монастырь, где я буду рукоположен в священники. А в успешности моей церковной карьеры мой батюшка абсолютно не сомневался…

Ворон пожевал сладкий корешок лилии и со злостью сплюнул. От растительной пищи у него приключилось расстройство желудка, и если бы не врачебное искусство Бомелиуса, который быстро нашел в лесу крепительную травку, Ворон, вместо того, чтобы улепетывать подальше от следопытов Кудеяра, маялся бы где-нибудь в кустах животом, беспрестанно справляя большую нужду.

С запасом харчей у них получился казус. Оказалось, что в сумке, которую прихватил Ворон, еды было всего ничего — коврига хлеба и кусок вареного мяса. Харчи лежали в самом верху, а под ними находились какие-то пузырьки, склянки, мешочки с порошками и травами, разные ножички, щипчики, крючки… Когда Бомелиус посмотрел на сумку, то едва не сошел с ума от радости. Это был его лекарский саквояж!

Когда лекарь в большой спешке собирался, то о еде не думал. Главным для него было спрятать свои сокровища и сохранить лекарскую сумку и инструменты. Ковригу и мясо он прихватил уже на бегу — что под руку попалось.

Ногайцы забрали у него все — и верхнюю одежду, и сумку с лекарствами и инструментами. Поскольку ничего ценного на взгляд грабителей в сумке не было, они бросили ее на телегу вместе с другим барахлом, решив, что дома разберутся в истинной ценности добычи. Не исключено, что возница все же имел виды на ковригу и мясо, но потом или забыл о харчах, или ему перепало что-нибудь повкусней.

— А потом случилось все не так, как думалось… — Ворон сокрушенно покачал головой. — Год, а тем более два года, для юнца целая вечность. Мой живой неусидчивый нрав так и толкал меня на приключения. Просидев полгода в ските, я чуть с ума не сошел от безделья и тоски по общению с людьми. И тут на мое убежище наткнулись разбойники Кудеяра… Долго уговаривать меня, чтобы я примкнул к шайке, разбойникам не пришлось. Сознаюсь честно. Никакого нажима не было, никто меня не тащил на поводу, никто не угрожал смертью. Ну а затем пошло, поехало… Вот и весь мой сказ.