— Ай! — громко воскликнула я, а затем почувствовала жар, который прокатился по всему телу, голова закружилась, и я упала прямо в надежные руки Влада.

— Что с тобой?! Где болит?! — тут же взволнованно воскликнул он.

— Дышать… — прошептала в ответ, — не могу дышать…

Воздух действительно с трудом проникал в легкие, как-будто кто-то невидимый сдавил горло, перекрывая ему доступ. А затем я снова почувствовала руки Влада. Он легко подхватил меня и куда-то понес.

— К лекарю ее!

Звуки долетали ко мне словно из какой-то гигантской трубы.

— Нужно расшнуровать платье! — снова послышался чей-то голос.

Платье… платье… какая-то далекая мысль, связанная с ним, мелькнула на задворках сознания. И я вспомнила! Книга… тайник… схема… карман…

— Влад, — прошептала я непослушными губами и сдвинула его ладонь прямо на него.

Надеюсь, он поймет меня правильно.

А вокруг все непрестанно качалось и плыло. Знакомые и незнакомые лица мелькали словно в калейдоскопе, некоторые из них быстро исчезали, а другие наоборот смотрели на меня долго, пытаясь словно под лупой изучить все мои тайны, стыдливо прячущиеся в темных уголках памяти. Неприязненный взгляд Дерека раздражал, разгневанный — наставника резал на части, удивленный — Лерсана слегка озадачивал, сочувствующий — Яна обдавал теплом, но сознание задержалось лишь за один из них. Темно-серые словно штормовое море глаза Влада… В них я прочла печаль. Как же мне захотелось приободрить его в тот момент, убедить, что все будет… все должно быть хорошо… Но слова застыли, а сердце сжалось от страха. Я почувствовала, как чужие руки пытаются вырвать мое тело из таких крепких и одновременно бережных объятий, а неспокойное бушующее море Влада быстро и бесповоротно покрывалось толстой коркой холодного льда. Это последнее, что я видела, перед тем, как окунулась в полную спасительную темноту.

Все понятно: мне внезапно стало плохо. Но почему в итоге я оказалась здесь, а не лежу на больничной койке? Да, и вообще где «здесь»? Это место мне явно незнакомо. Эй! Кто-нибудь, выпустите меня!

Я забарабанила в дверь сначала одним кулаком, затем двумя, но мне на помощь никто не поспешил. Когда силы окончательно иссякли, я привалилась к холодной поверхности и устало опустила голову. Хотелось пить, но, слава Всевышнему, я еще не дошла до той черты, чтобы лакать мутно-грязную жижицу, которая стекала у стены. Однако от жажды мне все же не суждено было погибнуть. Через час, два или больше снаружи послышалась какая-то возня и недовольно бормотание.

Я мигом подскочила, забыв на время и о воде, и о слабости, и о голоде, который присоединился ко всем прочим неприятностям и терзал мое тело наравне со всем остальным. Решетка на окошке немного приподнялась и ко мне въехал небольшой металлический поднос, на котором стояла обыкновенная глиняная кружка и старая миска — в общем, не густо!

«Вот это обслуживание! Прямо в номера!» — нервно съехидничала я, вслух тем не менее не решаясь произнести ни слова, а ну, как отнимут?! Умирать от жажды и голода совершенно не хотелось!

Первым делом я схватила кружку. Ура! Вода! Она не была кристально-чистой, да и пахла не очень хорошо, но меня это, естественно, не остановило. С ходу я выпила все и облегченно вздохнула, ну, вот, а теперь можно и поговорить, и тут же просунула нос за решетку. В бледном свете магических светильников мой взгляд уперся в невысокого крепкого дядечку, который копошился у самой двери в мою темницу.

— А что вы там делаете, уважаемый?! — полюбопытствовала у него.

Мне почему-то на одну демонову секунду показалось, что он пытается отпереть дверь, но иллюзия вмиг рассеялась, когда мужичок заговорил.

— Засовы и замки проверяю, — пробасил он.

Я немного помолчала, собираясь с мыслями, и наконец выдала:

— А мы вообще где находимся?

—Хм… «мы»… — и дядечка не приятно засмеялся, — ты, непутевая, нас в одно целое не объединяй! Чай, разве же можно добропорядочного гражданина с такой гадиной, как ты ровнять?!

Я выпучила глаза, от удивления и потрясения не в состоянии ничего ответить, а очнулась лишь тогда, когда мой сторож отодвинулся от решетки и взял в руки фонарь.

— Постойте, разве вы мне не объясните, где я и почему?! — воскликнула в полном отчаянии.

— Да, кто я такой, чтобы вести с тобой разговоры? Еще наведешь на меня какую порчу или сглаз, а я потом всю жизнь майся, — испуганно воскликнул мужик и сделал охранный жест рукой.

«Вот не думала, что его когда-нибудь будут применять и ко мне», — подумала совершенно растерянно.

— А…

— Чур меня! Чур! — выкрикнул дядька и отскочил от решетки, как от ядовитой змеи.

«Ясно! Ответа не добьюсь», — сделала вывод.

— Ну, вот, теперь придется еще и к священнику на исповедь идти, — пробормотал он недовольно, перекладывая фонарь в другую руку и медленно пятясь задом наперед.

— И все же может вы…

— Я ничего не слышу… я ничего не слышу… — снова забормотал он, зажимая уши руками.

— Эй, мужчина, вы чего? Не здоровы? — забеспокоилась я, а то, не дай Всевышний, заразит еще какой-нибудь болезнью.

— Изыди, демоново отродье! — прокричал он на прощанье и скрылся из виду.

А уже через секунду я услышала быстро удаляющиеся шаги.

«Надо же, гадость сказал и сбежал! Ну и мужик нынче пошел пугливый!» — подумала с горечью, подхватывая миску с какой-то гадостью и отдаленно не напоминающей нормальную еду.

Жижица скорее была призвана отбивать аппетит, чем будить его, но я мужественно глотала ложку за ложкой, не позволяя себе полностью отчаяться и впасть в уныние. Надежда, что все это лишь чья-та ошибка, еще жила в моем сердце. К тому же мне очень хотелось верить, что на свободе остались люди, которым не безразлична моя судьба.

— Аника Бонцонни, попрошу встать! Суд идет!

Меня тут же подхватили за шиворот и встряхнули.

Я попыталась стоять ровно, но ноги устроили настоящую забастовку и слушать разумных доводов совсем не хотели, а потому периодически разъезжались от страха, и меня снова и снова, как несмышленого кутенка, встряхивали и встряхивали, пытаясь заставить проявлять должное уважение к судьям. Те же важно сидели на небольшом помосте и холодно взирали на меня со своей недосягаемой высоты, как-будто подчеркивая лишний раз ту огромную разницу, которая сейчас существовала между нами. Пустые, ничего не выражающие лица, словно маски, ни единой эмоции, ни единого движения… Я ни разу раньше не видела ни одного из них. Да была б моя воля, не встречала бы и вовсе, но обстоятельства сложились, увы, по-другому.

— Аника Бонцонни, вы обвиняетесь в шпионаже, пособничестве нашим заклятым врагам и наконец в измене! — громом пронеслось по залу. — Что скажете на это?!