Когда неподалёку прошёл на бреющем полёте «Хеншель», Авдеев шепнул Николаю Мальцеву:

– Забрались к чёрту в пасть. Завтра здесь оставаться нельзя – заметят нас. Надо брать «языка» и уходить. В общем, дело ясное. Готовят фрицы ударный аэродром, а подробнее нам только «язык» может ситуацию прояснить.

Но с «языком» не получилось. Ближе к вечеру немецкие сапёры обнаружили возле минного поля следы группы. Завыла сирена, взлетели сигнальные ракеты, и всё вокруг пришло в движение. Ждали темноты, но вдоль овражка уже шагало, рассыпавшись в цепь, патрульное отделение.

Подпустив солдат поближе, открыли огонь из автоматов. Трое-четверо были убиты или тяжело ранены, остальные залегли. Группу спасла темнота, но, пока отступали, получил ранение в руку Иван Луков. Расстреляли почти все патроны, отрываясь от погони. В отряд вернулись через двое суток, кружным путём через болото, чтобы не навести на след разыскных собак.

Журавлёв выслушал доклад, задал несколько вопросов. Глядя на измотанных долгой дорогой разведчиков, исцарапанных ветками, в комбинезонах, покрытых болотной жижей, вздохнул и отправил Авдеева, Мальцева и Чепыгина отдыхать. Рана, полученная Иваном Луковым, воспалилась. В санчасти ему уже делали операцию.

Новый хирург Олег Ткачук, обрабатывая рану, выговаривал бойцу:

– Что же вы так запустили ранение? Очень просто столбняк подхватить или заражение крови. Мало ли людей от этого умирают.

Иван терпел боль молча, стиснув зубы. Лейтенант Ткачук оперировал тщательно, не торопясь. Когда хотел сделать бойцу ещё какое-то замечание, начальник санчасти Наталья Малеева перебила его:

– Пусть отдохнёт парень пяток минут. – И протянула Ивану мензурку со спиртом. – Выпей, а то сознание от боли потеряешь.

– Нежелательно бы, – начал было Олег Ткачук, но Малеева отмахнулась:

– Если новокаина не хватает, то очень даже желательно. Только спиртом и спасаемся. Или самогоном…

Особист Авдеев задержался в командирской землянке.

– Не обессудь, Иван Макарович. Что смогли – сделали. Крепко фрицы аэродром охраняют, не подойдёшь близко.

– Дело-то, в общем, ясное, – согласился майор Журавлёв. – Сегодня же пошлём шифрограмму в штаб фронта. Если у них вопросы возникнут, придётся ещё разок сходить.

– Комиссар со своей группой вернулся?

– Вернулся.

– Ликвидировали Бронникова или нет?

Журавлёв безнадёжно отмахнулся:

– Спасибо сам ноги унёс. Поговори с ним или с Яковом Павловичем Будько. Старшина расскажет, как они отвоевались.

Ликвидация главы районной управы Бронникова сорвалась. Обвинять во всём комиссара Зелинского было бы не совсем объективно, но организовать операцию должным образом он не сумел. Сыграли свою роль и непредвиденные обстоятельства, а больше всего осторожность и чутьё предателя Бронникова.

Глава управы выехал, как всегда, на легковой машине, которую сопровождала полуторка с десятью полицаями. Возможно, просочилась какая-то информация, и Бронников принял дополнительные меры безопасности.

Перед выездом послал проверить маршрут ещё шестерых полицаев на двух конных повозках и попросил у коменданта «для поднятия престижа» выделить ему два мотоцикла сопровождения. Комендант усмехнулся:

– Что, НКВД боишься?

– Я им поперёк горла. Слышал, что вынесли мне приговор расстрелять, как предателя.

– Война… все мы под богом ходим, – посочувствовал ему комендант. – Но мотоциклов лишних у меня нет. Впрочем, выделю опытный экипаж с пулемётом.

Ещё два «дегтярёвых» имели полицаи в полуторке – охрана была неплохая. И всё же у комиссара Зелинского имелись все возможности нанести точный удар. Подвела нерешительность и допущенные ошибки. Когда мимо засады проехали две повозки с группой полицаев, проверяющих маршрут, комиссар приказал отступить от дороги ещё метров на тридцать.

– Сквозь кусты стрелять придётся, – сразу возразили старшина Будько и пулемётчик Афанасий Рымзин.

– Зато нас раньше времени не обнаружат. Грицевич, ты тоже близко к дороге не лезь.

– Мне что, в лесу спрятаться? – огрызнулся снайпер.

– Выполняй приказание, – с трудом сдерживал раздражение Зелинский. – Из-за тебя вся операция может сорваться. Отличиться рвёшься, а о других не думаешь.

Кроме того, комиссар отряда нарушил обязательное правило – выставлять два небольших дозора перед засадой и в тылу боевой группы. Он не хотел распылять людей. Восемнадцать бойцов не так и много, а дозоры будут отсиживаться в стороне.

Поджидая Бронникова, комиссар заметно нервничал. Без нужды суетился, отдавал противоречивые команды, что-то высматривал, пока его не одёрнул старшина Будько.

И всё же, несмотря на явные ошибки, бой начался удачно. Полуторка, двигавшаяся впереди, налетела на мину, установленную сержантом Андреем Постником. Взрыв выбил передний мост, разнёс двигатель, были убиты два полицая, сидевших в кабине.

Остальные торопливо выпрыгивали из кузова, некоторые контуженые. Засада открыла дружный огонь, но мешали целиться кусты. Бронников, не потерявший самообладания, понял, что под пулями «эмку» не развернуть. Скомандовал водителю:

– Прорывайся вперёд!

Вместе с телохранителем, выставив стволы автоматов, открыли ответный огонь длинными очередями. Афанасий Рымзин пытался достать машину Бронникова из своего «дегтярёва», но отсутствовал нужный обзор.

Он выбежал к дороге и выпустил остаток диска. Телохранитель был убит, несколько пуль угодили в двигатель. Бронников съёжился за сиденьем, «эмка», дымя, уходила рывками.

– Огонь по предателю! – выкрикивал Зелинский.

Но полицаи из охраны, придя в себя, открыли беглую стрельбу. Афанасий Рымзин, которого когда-то едва не отдали под суд за походы в гости к брату-полицаю, перезарядил под огнём пулемёт. Встав в полный рост, он успел всадить в «эмку» ещё одну очередь, но угодил под пули полицаев.

Тяжело раненный Рымзин дополз до кювета, стал пристраивать «дегтярёв». В глазах всё расплывалось. Из последних сил он нажал на спуск, длинная очередь рассыпалась веером, срезая кусты.

Старшина Будько и несколько бойцов прижали полицаев автоматным огнём. «Эмка» уже исчезла на лесной дороге, а полицаи, зная, что пощады не ждать, отчаянно оборонялись. Будько с двумя бойцами подползли ближе и бросили несколько гранат.

Полицаи отступали в сторону деревни, надеясь на подмогу. Рядом с Будько взорвалась «лимонка». Опытный старшина успел прижаться к земле, прикрыв голову автоматом. Боец рядом с ним ворочался, зажимая пробитое плечо. Старшину спасли быстрая реакция и автомат, в который угодило несколько осколков.

В изодранной гимнастёрке, оглушённый взрывом, старшина стрелял из наградного «маузера». В этот момент открыл огонь из скорострельного «МГ-42» мотоцикл сопровождения. Немцы из комендантской роты не торопились подставлять себя под пули, но с двухсот метров пулемёт в первые же минуты тяжело ранил двух бойцов, а одного срезал наповал.