дворец Таки-Кисра, отличительной архитектурной особенностью которого был изумительный арочный свод из кирпича. Одинокие руины дворца на территории сегодняшнего Ирака – единственное, что осталось от некогда могущественного города Ктесифона. Градостроительные начинания Хосрова были важны, поскольку в них выражалось его самоощущение: он воображал себя новым Киром Великим[205].

Подробное освещение истории войн Юстиниана с Хосровом не входит в задачи этой главы. Достаточно сказать, что, помимо давней исторической тенденции двух соседних империй бороться за положение и превосходство, Византия и Персия проявляли одинаковый экономический интерес к прибыльным торговым тропам Великого шелкового пути, проходившим через их приграничные земли. Эти экономические и географические реалии служили главной причиной того, что заключенный в 530-х гг. Вечный мир продлился менее десяти лет. В 540 г. Хосров вторгся в Сирию и вывез оттуда десятки тысяч захваченных пленных и рабов. Это положило начало бесконечному циклу войн и перемирий: мир, заключенный в 545 г., был нарушен в 548 г., перемирие 551 г. нарушено в 554 г., заключенный в 562 г. пятидесятилетний мир тоже оказался совсем не таким долгим и т. д. Обе империи опосредованно поддерживали воюющие на границе между собой арабские племена, а также оспаривали непосредственно друг у друга важные пограничные участки, такие как треугольный клочок земли под названием Лазика на восточном побережье Черного моря. В войне крайне редко наступали периоды передышки, а финансовым и военным требованиям, которые она предъявляла Константинополю, казалось, не было конца.

В 540-х гг. Юстиниан торжественно открыл монументальную колонну в свою честь в центре столицы на площади Августеум[206] между собором Святой Софии и Большим дворцом. Вершину шпилеобразной колонны венчала бронзовая конная статуя самого императора. В левой руке он сжимал увенчанный крестом шар, символизирующий весь мир, а поднятую правую руку обращал в приветственном жесте на восток, в сторону Персии. «Вытянув пальцы, он как бы приказывает находящимся там варварам сидеть спокойно дома», – писал Прокопий[207]. Головной убор императора, богато украшенный перьями, недвусмысленно отсылал к герою древности Ахиллу. Но вопреки всей напыщенности подобной наглядной пропаганды персидская проблема в конце концов оказалась Юстиниану так же не по силам, как и внутрицерковные распри. Казалось, Византия и Персия обречены бесконечно воевать друг с другом – по крайней мере до тех пор, пока в регионе не возникнет другая великая держава. Как мы увидим в следующей главе, именно это в конце концов и произошло. Однако к тому времени Юстиниан уже умер.

Неудивительно, что все это в конце концов подкосило Юстиниана. Он разделил несчастную участь многих великих правителей, которым пришлось еще при жизни увидеть, как их достижения обращаются в ничто. В 557–558 гг. череда землетрясений и подземных толчков обрушила купол собора Святой Софии. Еще через год кутригуры – коалиция варварских славянских племен из-за Дуная – прорвали оборону империи и подступили к стенам Константинополя. Хотя их удалось отбросить, столицу охватил неподдельный ужас. Чтобы прогнать кутригурских всадников, Юстиниану пришлось вызвать из отставки стареющего Велизария. Это была лебединая песня старого полководца: через два года после спасения города Велизарий оказался замешан в заговоре против императора и подвергнут унизительному публичному суду. Хотя позднее Велизарию простили его предполагаемые преступления, весной 565 г. он умер с испорченной репутацией.

Император скончался вскоре после Велизария, 14 ноября 565 г. Успев назначить преемником своего племянника Юстина II, он спокойно возлежал в торжественном великолепии своего дворца. Погребальные носилки Юстиниана украшали сцены его славных деяний и побед: на них он попирал пятой Гелимера, а остальные варвары смотрели на него в страхе. Зенит славы императора пришелся на 530-е гг.: одержимый идеей восстановить славу Рима, он был готов ради этого обратить ход истории вспять. Но, как предупреждал Гелимер, земным правителям не стоило поддаваться мирской суете. После смерти Юстиниана многие его достижения оказались под угрозой исчезновения. Среди неизвестности и неопределенности 560-х гг. дни славы Юстиниана казались делом давно минувшим.

После Юстиниана

Превзойти Юстиниана было бы непросто в любую эпоху, и его непосредственные преемники изо всех сил старались не посрамить оставленного им великого наследия. Его племянник Юстин II правил тринадцать лет и смог укрепить расшатанные финансы империи, но приобрел репутацию тирана и скряги. Его донимали лангобарды в Италии, набеги племен из-за Дуная и постоянные столкновения на персидской границе. В конце концов – что, пожалуй, вполне понятно – Юстин повредился рассудком. Это произошло после катастрофического поражения на персидском фронте, где Хосров в 574 г. захватил ключевую византийскую пограничную крепость Дару. С этого времени до своей смерти в 578 г. Юстин оставался в нетвердом уме, а власть в Константинополе, к взаимному недовольству, разделили между собой его жена София и приемный сын Тиберий.

В конце концов Тиберий стал полноправным императором, хотя имел на этом поприще не больше успеха, чем Юстин. Его главный вклад в историю состоял, пожалуй, в том, что его родным языком был греческий, а латынь всю жизнь оставалась для него понятным, но тем не менее чужим языком. После него греческий стал языком дворца и всей империи, а Константинополь отбросил последние культурные связи со «старым» Римом и Западным Средиземноморьем. Кроме этого, Тиберий прославился разве что причудливыми обстоятельствами своей кончины: в августе 582 г. он умер (по крайней мере, так говорили), съев блюдо ядовитой шелковицы.

Преемником Тиберия стал его зять Маврикий, полководец таких же выдающихся достоинств, что и покойный Велизарий. Маврикий был автором важнейшего трактата о военной науке под названием «Стратегикон», который почти на тысячу лет стал настольной книгой для всех честолюбивых полководцев Запада. Маврикий умел планировать сражения и за двадцать лет правления имел немало возможностей применить этот навык на практике. В Персии Маврикий добился значительных успехов: он вмешался во внутренний спор о престолонаследии, сверг Хормизда IV и вместо него посадил на трон своего сына Хосрова II (Маврикий официально усыновил Хосрова и заключил с Персией новый «вечный» мир). В Италии дела шли не так хорошо: там непоколебимо стояли лангобарды, а владения Византии ограничивались лишь Равеннским экзархатом[208]. Маврикий часто ссорился с папой Григорием I Великим, которого возмущали притязания патриарха Константинопольского на роль вселенского лидера всей церкви. На Балканах Маврикию постоянно приходилось сдерживать аваров. В 602 г. ему как будто удалось окончательно отбросить их за Дунай. Однако и это оказалось не так хорошо, как казалось поначалу. Маврикий потребовал, чтобы его войска перезимовали на северном берегу Дуная, что в сочетании с его давней привычкой задерживать жалованье вызвало в армии мятеж. Во главе мятежа встал командир по имени Фока. В ноябре восставшие солдаты двинулись на Константинополь, народ взбунтовался, а Маврикий бежал. Позднее его поймали и убили вместе с сыновьями, а изуродованный труп выставили на всеобщее обозрение. Этот пугающий новый