по недвижимости на вывеске «Продается», будто все это теперь была его территория. Мне хотелось стереть с этой физиономии надменную улыбочку. Казалось, что именно он вбивал в голову Эмбер мысль, что нужно двигаться дальше и, какое бы место я ни занимал в ее жизни раньше, теперь оно свободно.

Я нажал на звонок, затем, не дожидаясь ответа, постучал – даже заколотил – в дверь. Эмбер долго спускалась, очень долго. Осень только начиналась, дни становились короче, ночи прохладнее, было все еще довольно тепло, когда светило солнце, но только не сегодня. Открывшая наконец дверь Эмбер выглядела спокойной и уравновешенной, может быть, даже немного сонной. Позади нее, у стен, были сложены коробки, как будто все из ее прежней жизни уже упаковали и подготовили к отправке. Думаю, она не собиралась ждать, пока стукнет молоток (дом, надо сказать, продавался на аукционе). Лицо сильно осунулось. На ней было длинное малиновое пальто, которого я никогда раньше не видел. Создавалось впечатление, что она собиралась в приятное место.

– Привет, – тихо сказала она, но не пригласила войти.

Вместо этого она осторожно закрыла за собой дверь, прошла половину подъездной дорожки и села на капот своей маленькой «Тойоты». И тут до меня дошло. Она была с кем-то. Да, внезапно это стало очевидно: на ее щеках был красноватый румянец, я слишком хорошо знал его. Ей было неудобно находиться там со мной, потому что в доме был кто-то и ждал, когда она спровадит меня. Именно поэтому она подняла воротник пальто и держала его двумя руками, чтобы спрятать следы поцелуев. Она практически носила его на себе, его за́пах плотно, интимно окутывал ее. Я не мог в это поверить. Как Эмбер могла начать встречаться с кем-то так быстро после смерти Стюарта, так быстро после МЕНЯ? Но на самом деле я верил ИМЕННО В ЭТО. После того как она выбрала Стюарта, чего можно ждать от такой охотницы за деньгами?

– Как дела? – спросила она, опустив глаза и поправляя рукав.

– Ужасно.

Я даже не пытался скрыть глубокую обиду. Она промолчала.

– Возможно, сейчас для тебя не лучшее время? – спросил я, не скрывая сарказм.

– Да, не лучшее. – Ее голос звучал вполне искренне. – Многое произошло.

– Я достаточно сообразительный, чтобы понять, – резко сказал я, и она даже не попыталась спорить.

Потом, не глядя на меня, Эмбер сказала:

– Идет борьба с наследниками Стюарта, на этот раз еще и с Таней.

– Им достанется дом?

– Это отвратительно, они враждуют из-за всего. Дом, инвестиции, лодка, недвижимость под аренду, банковские счета, облигации, все движимое имущество. Они заморозили его активы. Не хочу об этом говорить. А бедной маме нужны деньги. Я должна помочь ей чем смогу. Если мои деньги будут заморожены, не останется средств… вот почему я должна делать то, что делаю.

И тогда я сложил два и два и начал опасаться, что она с тем новым парнем, кем бы он ни был, из-за денег. Я и раньше подозревал, что она не откажется от нынешнего качества жизни, случись что. А теперь, когда ей пришлось брать в расчет еще и нужды матери, это было очевидно, просто без вариантов.

– Это еще не самое плохое. Перед папиной смертью они… случилось кое-что ужасное.

Теперь Эмбер еле сдерживала эмоции и не сразу смогла продолжить. Меня это не слишком тронуло, я ждал, когда она наконец перейдет к делу, объявит, что бросает меня ради Богача номер два.

– Мама беременна, случайно. Ей сорок восемь. Для нее это опасно.

– О. Ничего себе. – Я почесал голову. – А она не думала… ну, ты понимаешь? Я уверен, что… те, кто решает такие вещи, посчитали бы это разумным.

– Господи, нет, конечно. Она скорее умрет. – Эмбер посмотрела на меня как на чудовище. – Уже сейчас есть опасность, что она потеряет ребенка. Ей приходится лежать больше, чем она может себе позволить. Иначе у нее начинается кровотечение…

Она уставилась куда-то вдаль и глухо сказала:

– Не хочу потерять маму.

Думаю, именно тогда я потянулся обнять ее, но то, как она выставила руку, чтобы остановить меня, было похоже на решительный отказ – сигнал «Все кончено, парень». Неопровержимое доказательство, что она сблизилась с другим и теперь он утешает ее, не я.

Когда я позвонил в следующий раз, спустя некоторое время, телефон уже отключили. Так и знал! Должно быть, Эмбер переехала к Богачу номер два. Я был уверен, что она ухватилась за него от безысходности. Или лгал себе? Неужели смерть Стюарта расставила все по местам? Когда мы с Эмбер встречались, я был уверен, что после его смерти я следующий в очереди. Но теперь, когда место освободилось, все повернулось иначе. Может быть, она изначально воспринимала меня как временный вариант: как только Стюарт официально не будет стоять на пути, она найдет кого-то того же уровня, еще одного богача.

Обида превратилась в гнев, затем снова в обиду, а потом – в тихую ярость. Мне нужно было услышать от нее, она должна была посмотреть мне в глаза и сказать, что больше не любит и не хочет меня. Вот только я понятия не имел, где Эмбер живет и кто теперь купает ее в роскоши. Я был почти уверен, что она обретается в одном из пригородов Окленда, говоря о которых агенты по недвижимости захлебываются от восторга: «А место-то какое! Какое место!» Может быть, она захомутала бывшего делового партнера Стюарта? Или богатенького соседа на той же улице? Я бы ее не недооценивал! Вскоре я уже всматривался в окна каждого богатого дома, мимо которого проходил, и представлял, что сделаю, если увижу ее.

Наконец я не выдержал и позвонил ее матери узнать новый номер Эмбер. Миссис Диринг была раздосадованна и колебалась. Наверное, она думала, что, если даст мне номер, я взбаламучу воду. В отчаянии я пробормотал, что он у меня где-то был, но не могу вспомнить где… Еще одна пауза, на этот раз более короткая.

– Теперь это ее номер. Она вернулась сюда на время, у меня небольшие проблемы со здоровьем.

Очевидно, она не знала, что я в курсе беременности. Правда ли Эмбер там? Или миссис Диринг сказала это только для отвода глаз?

– Можно мне поговорить с ней?

Мое сердце было полно сомнений и опасений, пока я не услышал, как Эмбер что-то говорит на заднем плане. Секунд тридцать было плохо слышно – миссис Диринг зажала трубку рукой, но, поскольку Эмбер не подходила к телефону сама и не пыталась вырвать его у матери, она, должно быть, давала понять, что не хочет со мной разговаривать. Затем звук утих, и снова раздался голос миссис Диринг:

– Пожалуйста, Итан. Скорбящей вдове нужно время. Господи боже, Стюарт умер 4 февраля, и Эмбер с тех пор похудела на десять килограммов. Любому… молодому человеку придется подождать, простая порядочность требует выдержать год. Так здесь принято.

Мой звонок явно расстроил миссис Диринг, ее голос дрожал от гнева. Мы сухо попрощались, если можно так сказать, и отключились.

Я ударил по телефону-автомату с такой силой, что из него посыпались монеты. Ждать до 4 февраля 1985 года? Да она издевается!

Оставшаяся часть 1984 года

Я собирался пойти в Конюшни и все равно высказать Эмбер свои доводы, не заботясь о том, кто что может подумать, но чем больше я размышлял об этом, тем меньше мне хотелось, чтобы она закатила мне скандал. Мне было на руку оставить ее в покое на время: она будет испытывать ко мне меньше враждебности, перестанет, как я надеялся, винить меня за случившееся со Стюартом и за то, что все пошло не так. Я решил дать ей время успокоиться, а сам занялся карьерой, чтобы крепче стоять на ногах в профессиональном плане к тому времени, как смогу приехать к ней. Пусть Эмбер соскучится по мне так, как я скучаю по ней. Естественно, я все еще думал о ней, гадая, как ей живется дома с матерью. Сначала мне