прокряхтеть в своей избе на такущих каменюках? Мотри, свою бабу не изотри в пыль!» Отвечал, тоже с подсмешечкой: «Сначала сколь Бог даст, а опосле – попержу да погляжу. Бабой же, ведомо вам, покамест не обзавёлся, – подыскивайте покрепче да потолще. Чтоб надолго хватило мне». «Го-го-го-го-го!» Смех смехом, но, однако, шибко тяжелёхонькой, вещает сказание, попалась задачка: будущий наш Граф сыскал просто-напросто безумно огромадные камни и – далече от села. Однако ж, кряхтя, кряхтя, матюгаясь, матюгаясь, справились наши мужички чин чинарём: доставили в целости, вкопали по уровню. Отпраздновали с плясками и песнями. Замечу, в основание избы в наших краях частенько валуны закладывают: всё же, что называется, дёшево и сердито, и строение надёжнее, дольше стоит. Когда там на камне трещина какая-нибудь появится? Если только при пожаре. С годами графские каменищи вросли в землю – не тотчас разглядишь теперь. Но незамедлительно и хорошенько разглядишь вот что: изба-то Птахиных уже, поди, с век стоит, а хотя бы косинку куда дала – ни-ни! Будто листвяк и камни срослись, стали чем-то единым и нерушимым. Да-а, чудно-о-о устроена жизнь человеческая и наши дела с помыслами! Всякие соображения, мысли, прикидки сейчас лезут в мою голову, но всё только хорошие, желанные, чую, для делов разных они сгодятся ещё. Вот ведь как оно выплясывает порой. Ну, так что же, спро́сите, наш Граф? Оказался он умельцем из умельцев. Венцы положил аж «в обло» – далеко, сами, наверное, знаете, не каждый мастер гораздый на такой выверт с коленцем. А до чего ж ровнёхонько и изящно вышло, – гляньте, гляньте! Хотя уже довольно темно, ничего ясно не разглядеть. И по сей день изба являет перед нами красоту, благолепие. Мужик, сказывают, был он не так чтобы велик и отличен силой и статью, однако жильно мускулист, сбит, сноровист, изобретателен, то есть умён и заметлив, а упёрт – так до последней упёртости упёрт. Но при всём при том не по глупости или строптивости да гордыни – по делу, с приглядом на пользу личную и общую, то есть мира, обчества.

– С приглядом не только на пользу, но и на прок ещё.

– Что?

– Да так. Своё крутится в голове. Извините. Продолжайте, пожалуйста.

– Да, да, Афанасий Ильич, я понимаю насчёт прока. Народная жизнь – она богатая, не всё передашь в одном рассказе. Так что наш Граф? А вот что: чего восхотела его душенька – тому бывать, хоть помри ты, человече! Ну, таким манером предания отрапортовали нам из того прошлого века. Хотите – верьте, хотите – нет, но говорю, о чём самолично слыхал от наших стариков и краеведов. Годок-другой минули – при Евграфе Серафимыче уже жёнка, красивейшая и работящая девка из нашенских. Уже неведомо, была ли она толста и крепка, о чём пожелал Евграф Серафимыч перед мужиками, но прожили они вместе всю, всю жизнь-судьбинушку, и когда один помер, так на следующий годок или даже ранее другой за ним отправился. Доподлинно известно, что невеста была не из богатых, что оженились они по взаимной любви, никаких выгод и выторговываний, даже приданое, которое всем селом было справлено, Евграф отклонил. Обвенчались, значит, и вскорости ребёнчишка народился. Потом – второй да третий. Всего шестеро у них было, и на парней оказались супруги везучи, и на девок. Михаил наш Евграфыч, к слову, из парней был вторым, а первый, Фёдор, в пятом году с японской не вернулся, потому и напервым второй стал, владетелем усадьбы. Ещё времечко понакатывалось вперёд – хозяйство у супругов Птахиных уже наилучшее, в благоденствиях и сытостях всевозможных. Изба отстроена ровно что напоказ, украшена резьбой, – бравенькая, хоромистая, но не кичливая, не задиристая, всё в ней и около было обустроено для жизни трудовой, хозяйственной и для роздыха достойного. И по сю пору хороша и ладна она, – сами видите. Оба двора – широки. Чистый двор, так сказать, парадный, тёсом выстелен, крытый, амбарами, клетушками, летниками, овинами уставлен разумно, с телегами, с бричкой, с санями. На нём по праздникам, а то и по вечерам в тёплую пору пляски устраивались, распевки, посиделки любые. Птахины были для селян отпахнуты и сами не прочь были кинуться в плясовую или вплестись голосами в общий хор. Что ещё сказать про их жизнь и хозяйство? Скотинка на заднем двору мычала и блеяла, кони ржали и копытами били. Огородина у них да выпаса́ с лугами – в наличии обширном и ухоженном. В особенности знатны луговины: заведены они были на надёжный бурятский ухваток, прозывавшийся утужным, то есть землю на славу сдобряли навозом и тщательно укатывали его. Впрочем, об этом я, кажется, уже говорил вам. Лодка – аж целый купеческий баркас. Сети, морды, корчаги в наличии, – рыбка на продажу и для себя водилась копчёная, вяленая, солёная. С эвенками и бурятами в приятельстве пребывал наш Граф: сообща промышляли они пушного зверя, на паях оленей разводили. Ещё какие-то годочки позади – принялся за самое наитруднейшее, но и наиприбыльнейшее наше заделье: мало-помалу, а после и развернулся сообща, в артели, с другими мужиками, – плоты из кругляка перегонял по Ангаре и притокам. Да, скоренько размахнулся и вкоренился в нашу жизнь этот по существу пришлый мужик, прям побывальщина какая-то, и только. У иных в роду вольготно и сыто жить зачинают лишь во втором, а то и в третьем поколении. А Граф наш – с места, что называется, в карьер. Бродил, правда, слушок, что продвижению и укоренению его столь складному и изрядному поспособствовало наличие золотишка, которое он втихую и понемножку обменивал на деньги. Не с пустыми, мол, руками каторгу покинул. Но никто не осуждал его – ни-ни! У нас так рассуждали, да и поныне за то же держатся, но не выпячиваясь, а себе на уме: что ж, смог – смог, честь и хвала тебе, умный человек. Фартовость, хваткость, сметка в человеке высоко ставились. Да к тому же люди видели и понимали: золотишко золотишком, лишняя деньга лишней деньгой, а стержневое-то вот оно что – великим и рачительным трудолюбцем был мужик сей, искусен и даровит в начинаниях и продвижениях. И никогда не пожадничает, не сплутует, не хапнет до сэбэ. При нём если делилось что-то между селянами, в артели – только поровну и по вложенным трудам, он же завсегда подходил последним за своей долей. Если работа́ть вкупе с кем – только на равных, однако ж он и тут неизменно на особинку обходился: подмогнёт старому, недужному или неоперившемуся, отщипнёт им от своего заработанного