Арсеньева к новой власти было настороженным, что вполне понятно. В частности, об этом свидетельствует другая часть воспоминаний первой супруги: «После революции в умах русичей начался разброд. Появились красные, белые, зеленые и просто бандиты без цвета. Наш знакомый Гомоюнов стал большевиком, только странного уклона. Он приходил к нам в Хабаровске и вел такие разговоры: «Владимир Клавдиевич, ты на какой платформе?» – «Что такое платформа?» – «Программа партии». – «Непонятно говорите. Я за работу и чтобы было жалованье 20-го числа. Я политикой не занимаюсь, я дело делаю» [9]. Возможно, такая осторожность была вызвана тем, что после 1918 года началась полоса смены властей (особенно это касалось Сибири и Дальнего Востока), и принимать абсолютную правоту какой-либо одной стороны было нелогично, а порой и неосмотрительно.

Что касается возможностей отъезда из охваченной Гражданской войной России… Один фрагмент воспоминаний А.К. Арсеньевой имеет даже подзаголовок «Почему Арсеньев не уехал за границу»; приводим его с небольшими сокращениями: «У Володи было много денег и знакомых, русских и иностранцев. США предлагали ему, почетному члену Географического общества, выехать в Америку. Он вежливо отклонил. «В тяжкую для России годину отчизну не брошу». В 1918 он окончательно принял платформу большевиков – сделать советскую Россию сильной страной, поднять промышленность, наладить выпуск самолетов, пушек, танков, автомашин собственными силами, а не покупать их за границей; укрепить армию так, чтобы не было у Красной Армии поражений… Он мог выехать в Маньчжурию, Японию, в Америку, в Европу – куда хотел, – но не поехал. Маргарита подбивала его уехать, но осталась, покорная его воле» [9].

Напомню, что устные рассказы А.К. Арсеньевой были записаны Г.Г. Пермяковым в середине 1950-х годов; видимо, этим и объясняется явно заметное стремление ничем не насторожить «органы», не дать усомниться в «положительном» отношении В.К. Арсеньева к Советской власти. Конечно, мало верится, что в 1918 году он задумывался о том, как бы «поднять промышленность, наладить выпуск самолетов, пушек, танков, автомашин», а тем более «укрепить» Красную Армию, весьма далёкую от него территориально. Особенно если учесть, что окончательно власть Советов пришла в Приморье только в 1922 году. Но, как говорится, «что написано пером…». А вот в том, что уже достаточно известный исследователь и путешественник с лёгкостью мог уехать за границу, сомневаться не приходится. Почему не уехал – теперь можно только гадать.

Интересно, что осенью 1920 года В.К. Арсеньев подавал прошение о получении загранпаспорта. В это время властью формально была Дальневосточная Республика, но во Владивостоке она являлась чисто номинальной – после упомянутых апрельских событий всем заправляли японские войска. Итак, следующий документ.

«Председателю Совета по делам рыбных и звериных промыслов на Дальнем востоке

ДОКЛАД

Прилагая при этом свидетельство на право выезда за границу, прошу покорно о выдаче мне от Управления паспортной книжки.

Ст. инспектор морских и звериных промыслов В. Арсеньев

19. X. 1920 г. Владивосток

29. X.1920 Приложения получил обратно. В. Арсеньев.

От паспорта отказался В. Арсеньев» [48].

Почему В.К. Арсеньев, имея «свидетельство на право выезда за границу», отказался от получения паспорта – теперь непонятно; возможно, это решение было не вполне добровольным. К тому же следует учесть, что его дочери Наташе было всего 2 месяца, а мечтала ли вторая супруга выехать за границу – достоверно неизвестно. Документального подтверждения этот факт не имеет (кроме приведённого высказывания А.К. Арсеньевой), да и родители Маргариты Николаевны оставались в Приморье.

Хотя учёный трудился на новую власть честно и добросовестно, особого доверия к нему не было – имеются сведения, что В.К. Арсеньев как бывший офицер царской армии после октября 1922 года был поставлен на спецучёт в политорганах. По утверждению поэта Арсения Несмелова (настоящее имя А.И. Митропольский), проживавшего в то время во Владивостоке, в паспортах всех офицеров «некрасных» войск стоял штамп «Бывший белый комсостав» [46]. В.К. Арсеньев, как и другие «бывшие», должен был ежемесячно отмечаться в комендатуре ГПУ (госполитуправления) во Владивостоке, а при каждом выезде из города получать на это «визу» чекистов. Вот пример такого документа.

«Видом на жительство служить не может без предъявления документов не действительно.

СПРАВКА № 1709

14 июня 1923 г.

Настоящая дана гражданину Арсеньеву Владимиру Клавдиевичу в том, что к выезду его на Камчатку в гор………………. со стороны ПРИМГУБЕРНСКОГО ОТДЕЛА ГПУ препятствий не встречается.

Действительна сроком на один месяц, со дня выдачи.

Нач 7-го Отд. Соч Примгуботдела ГПУ (подпись)

Делопроизводитель (подпись)».

Справка заверена печатью; на оборотной стороне надпись от руки:

«Зарегистрирован проездом 23/VII-23

Секрет. Камчтгоспу (подпись)» [23].

В воспоминаниях А.К. Арсеньевой имеются две записи, касающиеся интереса «органов» к их семье. Первая: «В 1937 году я чуть не попала в НКВД ГПУ. Гонение на Арсеньева было – статьи каких-то хамов и невежд. Меня в НКВД спросили: «У вас был дом в Польше, в Ломже, не было?». – «Какой дом? Оклад 47 рублей»… Потом в ГПУ спрашивали: «А здесь у вас есть имущество? А в Никольске есть?». Потом я поняла, что меня спутали с Маргаритой Николаевной» [9]. И вторая, очень краткая: «С ЧК у Володи были хорошие отношения, кроме некоторых мелких доносов» (там же).

Имеются сведения, что в марте 1924 года В.К. Арсеньева сняли с учёта «как лояльного по отношению к Советской власти». Однако лояльность (или преданность) его, видимо, была достаточно условной. Буквально тогда же, в мае 1924 года, он помог упомянутому выше Арсению Несмелову нелегально перейти советско-китайскую границу. При этом В.К. Арсеньев, разумеется, серьёзно рисковал, снабжая группу белогвардейцев подробной картой и компасом и объясняя им особенности маршрута. Сыграла ли тут главную роль офицерская солидарность, или собственное затаённое желание покинуть советскую Россию, или 4-летнее личное знакомство с Арсением Несмеловым – кто знает? Последний довольно подробно описал детали этого побега в своих воспоминаниях «Наш тигр». Они были впервые опубликованы в харбинском журнале «Луч Азии» в 1941 году и воспроизведены в альманахе «Рубеж» № 4 в 2003 году. Именно по тексту публикации в «Рубеже» приводится (с сокращениями) достаточно обширный фрагмент, в котором Несмелов описывает подготовку к побегу и участие в этом Арсеньева.

«… И я сказал:

– Люди бегут в Харбин. Ну, его к черту, этот Владивосток! Бежим, господа?

И все, тихим хором:

– В самом деле, – бежим.

Мы говорили шепотом, мы были немногословны. Три дня на подготовку хватит? Хватит! Надо действовать энергично, не теряя даром времени. Где мы встретимся через три дня? Все мы были офицерами, и все состояли там под надзором ГПУ. Раз в месяц мы являлись в его комендатуру и, как все поднадзорные, предъявляли там особые книжечки, в которых регистрирующий чин