(4 часа), другой в Колонизационном комитете (4 ½ часа) закончены и сданы отчетности по инвентарю и материалам отряда, один отчет по ликвидации конского состава, собрана и систематизирована вся служебная переписка и наконец, составлены и вычерчены две карты района, где работала экспедиция. По возвращении из путешествия всё имущество было свезено на Переселенческий Пункт (около Арсенала). В течении 9 суток имущество это я проветривал, мыл, сушил, очищал от грязи, смазывал маслом и дегтем, укладывал в ящики и составлял описи, после чего были составлены акты и по ним всё имущество сдавалось в склады Переселенческого Пункта. Только благодаря энергии и усиленной работе по 18 часов в сутки мне удалось кончить всё это в 26 дней, и потому я совершенно не имел времени на прогулки. Только четыре раза в самом начале по возвращении я отлучался из дому и навестил следующих своих знакомых.

1) Горного инженера В.П. Селиванова. Был у него в течении 45 минут – обедал. За обедом я в общих чертах рассказал о пройденных мною маршрутах и о плавании по Амуру на лодке. Спрашивал его пользовался ли он своим мотором и уговорился в ним на будущий год взять с собой его сына 15 лет.

2) Старшего Специалиста Дальрыбы [И.]Г. Мерного. Был у него три часа. К нему я пришел с работой. Он помог мне составить инвентарный список. Спрашивал я его о сослуживцах, с кем что случилось и узнал о гибели пяти человек в Беринговом Море. За чаем я слушал музыку на рояле и разсказывал о новых раскопках в Египте и Ассирии.

3) Врача А.Н. Пономарева – 2 ½ часа. Спрашивал его о знакомых врачах, с кем что случилось, кто жив, кто здоров. Разсказывал ему об условиях плавания по Амуру на пароходах осенью, когда возвращаются люди с рыбалок, говорил ему о своих маршрутах и уславливался с ним об экскурсии на хр. Хехцир.

4) Тов. Б.К. Рубцова (партийный). Был у него 1 ½ часа. Он информировал меня по карте о событиях в Китае.

5) Был в Музее, где осматривал работы Этнографического Отдела и сообщил известные мне сведения об обнаруженных коллекциях Венгерского Профессора Балок Баратози, собранных им в 1914 году.

Моя голова все эти дни была занята весьма напряженной работой, от которой я очень устал и потому помню только темы разговоров и теперь совершенно не могу восстановить деталей, тем более что я не старался их фиксировать в памяти.

20 X 1926 Г. Хабаровск В. Арсеньев» [20].

В том же деле находится вторая объяснительная записка В.К. Арсеньева, также написанная от руки и в основном касающаяся сущности разговоров с А.П. Петровским, но с другой датой – 30 октября, на 10 дней позже первой. Вот её полное содержание.

«В Полномочное Представительство Объединенного Государственного Политического Управления на Дальнем Востоке.

Согласно П.П.О.Г.П.У. ДВК за № 28 Октября 27го в 9 ч. утра я явился в комнату № 18 где мне было предложено несколько вопросов на которые имею сообщить следующее:

13го Сентября больным я прибыл в сел. Торгон на Амуре где меня поместили в приемном покое в одной комнате с Александром Петровичем Петровским, который назвался студентом Московского Университета по специальности антропогеографом дисциплине близко родственной к моей специальности – этнографии.

А.П. Петровского я встретил впервые и провел с ним в одной комнате четверо суток из коих два дня он был в отлучке. Человек он образованный и действительно антропогеограф, весьма начитанный, но нервный, выбитый революцией из колеи жизни и в этом отношении искалеченный. Для меня А.П. Петровский человек посторонний, случайный прохожий, с которым встречаешься расходишься и друг друга забываешь.

Разговор который мы вели с ним урывками между делом не выходил из плоскости нашей общей профессии «народоведения». Антропогеография близко соприкасается с психологией, социологией и главным образом с влиянием окружающей обстановки на характер как индивидуумов так и целых народностей. Тема – общефилософская. Я не вел дневника нашему разговору. Большую часть времени я был занят своими работами по экспедиции и только время от времени беседовал с А.П. Петровским. Голова моя была занята другим делом и я не придавал особого значения нашему разговору. Поэтому я не помню всех деталей этого разговора, помню лишь некоторые моменты, которые и излагаю ниже.

Помню один раз мы говорили о том что все русские удивительно безолаберный народ, по природе своей анархисты, анархисты в серьезных делах и анархисты в мелочах. Это люди которые всегда тяготятся порядком, планом, не знают что такое время, словом не выносят никаких стеснений и для того, чтобы втиснуть русского человека в рамки порядка нужно насилие. Развал который мы видим с 1917 года не есть вина правительства. Это свойство русского народа, это явление постоянное при всяком флаге, при всяком правительстве будь оно монархическое или коммунистическое. Другой раз мы говорили о том, что наблюдается во всех учреждениях, заведениях, канцелярских, госслужащих и даже просто у частных лиц, какая то апатия, усталость, граничащая с абстракцией, потерей воли энергии – явление вызванное продолжительной войной и революцией. Фон этого безразличия напоминает усталость после 30ти летней войны в Европе. Это явление общее и не зависит от цвета флага.

Вспоминаю еще один разговор на тему о сварливости славянского характера. Поссорить русских людей очень не трудно. Не проверив сплетни они сразу начинают ненавидеть друг друга. Не только отдельные личности делаются врагами на всю жизнь, но даже семьи, роды, целые области и даже народы. Напрм. – поляки и великороссы, сербы и болгары и т. д. Во время наводнений, землетрясений, революций вражда вспыхивает как пожар не только среди простого народа, но и среди интеллигенции. Оклеветать соседа, столкнуть его, захватить его место, свести с ним личные счеты – все это явления славянства, живущего не столько умом, сколько чувством, впечатлениями. Все это можно было наблюдать и в русской революции.

Еще был один разговор о еврейской народности. Из антропологии известно, что евреи не один тип, а два: ливийский и месопотамский. Последний по сравнению с первым является более одухотворенным. Об этом с неоспоримой ясностью свидетельствует нам история. Месопотамский тип дал Б. Спинозу, Иисуса, Мендельсона, Антокольского, Ренана, Зюса, Эйнштейна и т. д. При царском правительстве евреи допускались в школы лишь в размере 5 %. И в то время когда отец еврей говорил сыну: «Зубри хорошенько, иначе ты не войдешь в 5 %», русская мать говорила своему мальчику: «Ну не плачь, ступай погулять – ничего, отец сходит директора попросит!». С течением времени получился отбор людей настойчивых энергичных, дельных,