— «Скорая» мне не нужна, со мной все в порядке, — сказал Звоницкий и посмотрел на испуганные лица Миши и Любы: — Что?

— Н-ничего себ-бе — в порядке, — стуча зубами, пробормотал Ежиков. — Мы д-думали, вы совсем т-того… как т-труп лежали.

Любочка обеспокоенно таращилась на шефа, как будто он вот-вот упадет в обморок. Глеб стиснул зубы и зашагал к группе полицейских, суетившихся у дверного проема.

— Добрый день. Кто здесь главный?

К нему повернулся средних лет толстяк в штатском — в белой рубашке с короткими рукавами и синих брюках со стрелками.

— Я — хозяин этой клиники. Могу я увидеть ваши документы? — Звоницкий решил не церемониться. Похоже, расследование уже шло полным ходом — вызрывотехник обследовал клинику в паре с кинологом, а девочка в форме снимала какие-то пробы с асфальта. — Майор ФСБ Кононенко, — прочел Глеб на мелькнувшем всего на секунду удостоверении. — А я — Глеб Звоницкий.

— Мы знаем, кто вы такой, — холодно произнес майор.

Глеб вздохнул. Так. Ясно. Уже навели справки, знают о взрыве — том самом, что прогремел семь лет назад у стен прокуратуры, и теперь привяжут одно дело к другому и будут думать, что для Звоницкого привычное дело, когда его вот так… взрывают.

— Это была «пустышка», верно? — предположил Глеб. — Никаких поражающих элементов, просто «пугач».

— Эксперты работают. Пока выясняем обстоятельства. Для выводов рановато, — неодобрительно покосился на него майор.

— Мне нужно войти внутрь, посмотреть, какие там разрушения, оценить ущерб, — произнес Звоницкий. При мысли, что разрушена его обожаемая клиника, которой он последние четыре года посвящал по двенадцать часов в сутки, Глеба охватила ярость.

— В помещение пока нельзя, работает кинолог. Могут быть другие взрывные устройства, — возразил Кононенко.

— Да бросьте! Если бы хотели прикончить, мы бы с вами тут не беседовали, — процедил сквозь зубы Глеб, повернулся и вошел в задымленное помещение.

Дым начал рассеиваться, и он с удивлением увидел, что повреждения не так уж и велики. Собственно, пострадали только дверь и стоявший возле нее стеллаж с историями болезней — Звоницкий дублировал архив и хранил бумажные документы, потому что однажды у него «полетели» все компьютеры. Теперь бумаги превратились в хлопья черного пепла, а так — клиника была цела. Куда больший вред нанесла противопожарная пена, но тут уж ничего не поделаешь. Зато оборудование — рентген, аппарат УЗИ и прочее — оказалось в полной сохранности.

Глеб обернулся, чтобы позвать в помещение Мишу и Любочку, и увидел то, отчего его сердце остановилось в очередной раз — овчарка кинолога села у двери второй операционной, и он прекрасно знал, что это значит.

— Назад! — скомандовал Звоницкий Любочке, выглядывавшей из-за спины, и сам вышел на улицу.

— Вы были правы, — сказал он, подходя к майору. — Извините меня. Там действительно второе взрывное устройство.

А вот это был уже не «пугач». Солидная доза пластита в оболочке, начиненной поражающими элементами. Количество взрывчатки было таким, что выжгло бы все живое в радиусе ста метров. Стоило кому-то из ветеринаров тронуть дверь второй операционной, и все они — и Миша, и Любочка, и сам Звоницкий — погибли бы на месте, превратились бы в такие же черные клочья, как истории болезней.

Чтобы обезвредить устройство, пришлось эвакуировать жильцов многоквартирного дома, на первом этаже которого размещалась ветеринарная клиника. И не сказать, что они были Звоницкому благодарны. Ветеринар то и дело ловил на себе косые взгляды жильцов и слышал угрожающий ропот за спиной.

Всех отогнали на безопасное расстояние. Народ не успел вынести никакого имущества и очень переживал по этому поводу. «У меня же там шуба, норка, всего один разик и надела!» — стонала какая-то тетка. «Молчи, дура, радуйся, что жива», — отвечал ее философски настроенный муж. Многие прижимали к груди пакеты с деньгами и документами, некоторые обнимали детей и домашних животных. Одна старушка судорожно сжимала кота — тот впервые за свою кошачью жизнь оказался на воле и теперь истошно орал. Звоницкий стиснул зубы. Именно он был виновником этого бедлама.

Самого Глеба Аркадьевича посадили в машину, и майор Кононенко вот уже полчаса вел допрос. С Мишей и Любочкой работали другие сотрудники.

Ветеринар механически, не задумываясь, отвечал на бесконечные вопросы следователя. Наконец ему это надоело, да и майору, похоже, тоже. Кононенко взглянул на него и сказал:

— Бросьте, Глеб Аркадьевич. Расскажите, как было дело. Это ведь не конкуренты-ветеринары вам такое устроили.

— Ладно, — кивнул Глеб. — Сейчас я вам расскажу одну историю. Только предупреждаю сразу — это будет звучать как полный бред. Сам бы я в такое ни за что не поверил.

И Звоницкий рассказал все с самого начала. Услышав про бородатого ниндзя, который пытался устранить его, нажав на секретные точки, майор поднял брови. Узнав, как Глеб очнулся в морге шестьдесят второй больницы, принялся подергивать ноздрями. А уж история про спецагента Арапова и террориста с позывным «Малик» заставила майора побагроветь.

— Я предупреждал, — кротко проговорил Звоницкий. — Звучит странно.

Майор вдруг выскочил из машины, хлопнув дверью, и принялся названивать по мобильному. Когда он вернулся, то выглядел уже немного поспокойнее. И на Звоницкого смотрел скорее с интересом.

— Ваш рассказ о пребывании в морге шестьдесят второй больницы полностью подтверждается, — сказал Кононенко.

Глеб пожал плечами.

— Возможно, и остальное тоже…

— Правда, а не бред контуженного взрывом, — услужливо подсказал ветеринар.

— …подтвердится, — закончил майор. — Относительно террориста с позывным «Малик» — непонятно, откуда вы могли об этом узнать, информация закрытая.

— Он что, действительно так… — Глеб замялся, пытаясь подобрать слова.

— Действительно, — не стал дожидаться Кононенко. — Достаточно сказать, что на него открыта Красная карта Интерпола.

Глеб присвистнул. Красную карту Интерпол выпускал только на особо опасных преступников, и любая страна, на территории которой преступник будет обнаружен, должна его экстрадировать, независимо от того, есть договор о выдаче или нет.

— Он идейный террорист или как? — поинтересовался Звоницкий. Этот вопрос начинал его волновать все больше. Малик выходил из тени, прямо на глазах превращался из фантазии истеричной Киры в живого, настоящего, увешанного оружием головореза.

— Скорее бандит мирового масштаба, — покачал головой майор. — Прикрывается радикальными исламистскими лозунгами, а сам банки грабит.

— Банки? — поразился Глеб. — Я думал, такие крупные фигуры сидят и ждут, пока им сбросят «бабло» на банковский счет сочувствующие соотечественники из Британии, к примеру.

— Этому нравится все делать самому. И головы резать, и взрывать.