— Вы действительно хотите, чтобы я вернулась? После того, как наша семья втянула вас в такие неприятности? После того, как вы пережили столько опасностей и едва не погибли?

Звоницкий кряхтя опустился на одно колено и прижал руки к груди — и здоровую, и забинтованную.

— Варвара Михайловна, уважаемая! Без вас моя жизнь превратилась в полный хаос. Знаете, что я понял?

— Что? — осторожно спросила домработница.

— Вы — главная женщина в моей жизни! — признался Глеб.

Варвара Михайловна пробежала пальцами по белоснежным кудрям, приводя прическу в порядок, и, приосанившись, проговорила:

— К вашему возвращению из больницы я испеку ваш любимый ежевичный пирог.

Домработница сдержала обещание.

Оказавшись дома, Глеб улегся на диван. Он мечтал об этом весь месяц, проведенный на ортопедической кровати. На животе у Глеба сидел кот Феликс, в ногах примостился Грязный Гарри. С кухни доносился аромат пирога. Звоницкий блаженно вздохнул и зажмурился. Жизнь возвращалась в нормальное русло.

На следующий день ветеринар навестил Сережу. Человечек стоял на посту, стойкий, как оловянный солдатик. В город уже пришла осень, и Сережа был одет в старую плащ-палатку и фуражку с резиночкой под подбородком. Глеб подарил ему целый набор значков — приколол на плащ-палатку и отступил любуясь. Сережа вдруг заморгал и произнес:

— Спасибо.

— Так ты можешь говорить? — удивился Звоницкий.

Но Сережа только загадочно улыбался. На прощание он по традиции отсалютовал Глебу жезлом.

Тем же вечером у ветеринара состоялся серьезный разговор по душам с Грязным Гарри. Домработница давно ушла, а Глеб сидел на диване в обнимку с псом, изредка прихлебывая из стакана коньяк, и говорил в горячее собачье ухо:

— Да, конечно, ты прав, старик. Да, знаю, я не имею права умирать, даже рисковать жизнью, у меня семья — собака и кот… Понимаю, она мне не пара… Это я о Вере. Слишком уж мы разные. И разница в возрасте не главное, поверь… Киру я тоже потерял. Честно говоря, я немного надеялся, что теперь, когда ей не нужно бояться, у нас могло что-то получиться… А она взяла и уехала.

Гарри сочувственно вздыхал.

Вера Войнаровская ни разу не навестила Глеба в больнице. Их первое — и последнее — свидание состоялось ветреным осенним днем. Война позвонила и сказала, что приглашает Глеба на похороны. Звоницкий оделся подобающим образом — в черное — и приехал в знакомый дом. Вера не предложила ему пройти, не налила выпить. Она тряхнула челкой, которая за это время отросла так, что закрывала левый глаз и шрам на челюсти, и сказала:

— Пошли!

Идти оказалось недалеко. В лесу за домом была большая поляна. Вера достала металлическую банку с пеплом Томуры и резким движение открыла крышку. Ветер подхватил темный порошок и мгновенно развеял.

— Вот и все. Мы тут гуляли, — пояснила Война. — Томура очень любила это место.

— Отличная была собака, — сказал Звоницкий и тут же уточнил: — Это наша последняя встреча?

— Долгие проводы — лишние слезы. Давай расстанемся сейчас, Глеб, — кивнула Вера. — Я к тебе привязалась… Но мы слишком разные. И потом, глядя на тебя, я всегда буду вспоминать о том, что случилось.

— Ты права, — согласился Звоницкий. На душе у него скребли кошки. — Кстати, тебе вернули оружие?

— Да, вернули все, по описи. Только оно мне не нужно. Продам коллекцию… и займусь чем-нибудь другим. — Война покосилась на Глеба и усмехнулась краешком рта: — Может, и тебя приглашу за компанию. Только предупреждаю, это будет очень не скоро.

Звоницкий молча кивнул и ушел с поляны…

Зато Яна Казимирова была в полном порядке. Ассистентка наотрез отказалась уезжать с папочкой в безопасное место. Еще пока Глеб лежал в больнице, Казимирова вместе с Мишей Ежиковым открыли клинику и вели прием.

— Шеф, нельзя же терять клиентуру! — горячилась помощница по телефону. Звоницкий улыбался, слушая, как она кипятится. — Так мы всех растеряем. Конкуренты не дремлют!

В день, когда Звоницкий вышел на работу, Яна устроила ему праздник. Клиника была украшена дурацкими воздушными шариками, в приемной восседала старушка Ольга Дмитриевна с попугаем, который выкрикивал специально разученный текст:

— Добро пожаловать! Добр-р-ро пожаловать!

Глеба приветствовали Марья Петровна Мурыгина с настоящей Любочкой Тутышкиной под боком, а также множество постоянных клиентов клиники вместе со своими питомцами.

Минут через пять начала болеть голова, но все-таки Звоницкий благодарил, восхищался, пожимал руки и вообще старался быть душкой. Когда гости наконец разошлись, ветеринар опустился на стул и простонал:

— Яна, зачем все это?

— Надо же было сделать ваше возвращение незабываемым! — хитро улыбнулась ассистентка. — А еще я хотела отомстить.

— За что?!

— За то, что не верили в мой талант сыщика! — фыркнула девушка. — Ведь это я первая вышла на Арапова. А вы тащились по моим следам с большим отставанием. Так что в следующий раз прислушайтесь к моему мнению!

— Ладно, Яна, один-ноль. Но имейте в виду — никакого следующего раза не будет!

— Поживем — увидим, — тряхнула головой ассистентка. К приезду Глеба она соорудила на голове нечто немыслимое и теперь кокетливо поправляла прическу. — А знаете, шеф, это ведь я была вашей принцессой!

— В смысле? — опешил ветеринар.

— Ну как же! Эта история начиналась как сказка про принцессу в смертельной опасности и отважного рыцаря. Так вот, это я была вашей принцессой, а вы — моим рыцарем!

Глаза ассистентки сияли, и, несмотря на дурацкую прическу, Глеб Аркадьевич впервые подумал, что Яна Казимирова, пожалуй, не так уж и некрасива.

Девушка солнечно улыбнулась и добавила:

— Да, я, а вовсе не эта ваша идиотка Кира. Что, съели?

Через два месяца Звоницкий узнал, что международный террорист с позывным «Малик» умер в тюрьме во время следствия. После этого ветеринар на некоторое время потерял сон и покой. Он оформил разрешение на оружие и всюду ходил с пистолетом. Установил сигнализацию в своей квартире и дома у Варвары Михайловны. Раз в неделю звонил Войне и спрашивал, все ли у нее в порядке. Наконец Вера, у которой был в самом разгаре роман с дайвером мирового класса, не выдержала и наорала на Звоницкого, посоветовав лечить нервишки.

Постепенно Глеб Аркадьевич успокоился. Он перестал просыпаться по ночам в холодном поту, перестал носить с собой оружие. Оставалось признать, что либо Малик и в самом деле мертв, либо… либо его специфические навыки снова поставили его на службу Родине. Глеб искренне надеялся, что эта служба проходит далеко-далеко от его родной земли.