Это было резюме наших собственных взглядов в духе холодной войны. Ключевым вопросом было не «а как насчет русских», а скорее, как насчет нашего собственного отношения, которое не может выйти за рамки «а как насчет русских». Дело опять не в соринке в глазу нашего соседа, а в бревне в нашем собственном.

Следующее предложение Кеннеди было ненасильственным разделением системы и ее людей: «Ни одно правительство или социальная система не может быть настолько порочной, чтобы ее люди считались совершенно лишенными добродетели». Этими словами президент Джон Кеннеди вторил мыслям папы римского Иоанна XXIII, изложенным в папской энциклике «Мир на Земле», опубликованной двумя месяцами ранее 11 апреля 1963 г.

В ответ на угрозу ядерной войны папа Иоанн адресовал миру свое полное надежды послание перед тем, как простился с ним. Он умер от рака за неделю до речи Кеннеди. В «Мире на Земле» папа Иоанн XXIII провел четкую грань между «ложными философскими учениями о природе, происхождении и судьбе вселенной и человечества» и «историческими движениями, имеющими экономические, социальные, культурные или политические цели… даже когда такие движения возникают из этих учений, почерпнув и все еще черпая оттуда вдохновение». Папа Иоанн сказал, что, хотя учения остаются прежними, произошедшие от них движения претерпевали «глубокие» изменения{179}.

Папа тогда ударил по, казалось, непреодолимым в то время барьерам для диалога и сотрудничества с воинственно-атеистическим противником: «Кто может отрицать, что эти движения, если они подчиняются требованиям здравого смысла и передают законные устремления человеческой личности, содержат элементы, которые являются положительными и заслуживают одобрения?

Тогда может случиться так, что встречи для достижения практических решений, которые ранее считались невозможными или непродуктивными, теперь или в будущем могут оказаться целесообразными и полезными»{180}.

Действия папы Иоанна XXIII опережали его слова. Он уже был в дружеских отношениях с Никитой Хрущевым и слал ему призывы к миру и свободе религий. Его неофициальный посланник к советскому лидеру, Норман Казинс, лично доставил Хрущеву русский перевод «Мира на Земле» еще до того, как энциклика стала доступна всем{181}. Хрущев с гордостью похвастался перед соратниками по партии папским медальоном, который прислал ему папа римский{182}.

Джон Кеннеди был воодушевлен уверенностью папы Иоанна XXIII, что достижение мира возможно путем поиска доверия и общения с противником. Кеннеди знал от Казинса подробности его встреч с Хрущевым от имени главы католической церкви. Кеннеди отправлял через Казинса свои собственные неофициальные сообщения советскому лидеру, как описывает это Казинс в книге «Невероятный триумвират: Джон Кеннеди, папа Иоанн XXIII, Никита Хрущев» (The Improbable Triumvirate: John F. Kennedy, Pope John, Nikita Khrushchev). Что-то происходило здесь за кулисами христианско-коммунистического конфликта, что-то захватывающее в царившей тогда атмосфере идей о приближающемся Армагеддоне.

Таким образом, для Джона Кеннеди было естественным во время выступления в Американском университете проявить сочувствие к лишениям, которые пришлось пережить Советскому Союзу. «Ни одно государство за всю историю войн не несло таких потерь, какие понес Советский Союз в ходе Второй мировой войны, – сказал он. – Погибло по меньшей мере 20 миллионов человек, сожжено или разграблено бессчетное множество домов в городах и деревнях. В пустыню была превращена треть национальной территории, включая почти две трети промышленной базы, – ущерб, соизмеримый с разрушением территории нашей страны к востоку от Чикаго».

Страдания, которые испытал русский народ, было основным контекстом Кеннеди в его обозначении зла ядерного оружия, способного одновременно поразить США, СССР и остальной мир: «Все, что мы построили, все, ради чего мы работали, будет уничтожено в первые же 24 часа».

«Одним словом, – сказал он, – и Соединенные Штаты, и наши союзники, и Советский Союз, и его союзники глубоко заинтересованы в справедливом и истинном мире и прекращении гонки вооружений». Он добавил в стиле ироничного каламбура на призыв Вудро Вильсона о вступлении в Первую мировую войну: «Если мы не можем пока прекратить наши разногласия, мы можем хотя бы для разнообразия сделать мир безопасным».

Джон Кеннеди, изображаемый авторами, которым он был несимпатичен, как бесчувственный человек, достучался до сердца нашего врага в холодной войне, не только его лидера Никиты Хрущева, но и всего народа, пострадавшего во Второй мировой войне. Как насчет русских? Ответ Кеннеди состоял в том, что, если мы чувствуем боль противника, мир становится не только возможным, он становится необходимым. Это было так же важно, как жизнь собственной семьи. Видение, дарованное Джону Кеннеди, было предельно простым: мы и они на одной стороне.

«Ведь нас в конечном счете, – сказал Кеннеди, подводя итог своему видению взаимозависимости, – объединяет как минимум то, что мы все живем на этой маленькой планете. Все мы дышим одним воздухом, растим наших детей с надеждой на лучшее будущее. И все мы смертны».

Если бы мы были способны принять такое сострадание к врагу, третий, самый важный призыв к самоанализу мог бы быть более приемлем для его американской аудитории. «Третье. Давайте пересмотрим наше отношение к холодной войне, помня, что мы не стремимся к тому, чтобы набрать очки в споре».

Когда ракетный кризис был разрешен, президент тщательно избегал и приказал своей администрации не допускать никаких упоминаний о победе или поражении Хрущева. Единственной победой было предотвращение войны. Тем не менее, по мнению критиков Хрущева в коммунистическом мире, не допускавших и мысли об отступлении, когда речь шла о враге из капиталистического мира, советский лидер потерпел унизительное поражение. По этой причине Кеннеди считал, что больше нельзя допускать ракетного кризиса, поскольку это станет повторением череды тяжелых решений, чуть было не приведших к тотальной войне.

«Прежде всего, защищая собственные жизненно важные интересы, ядерные державы должны предотвращать подобные конфронтации, которые ставят противника перед выбором между унизительным отступлением и ядерной войной. Выбор подобного пути в ядерный век свидетельствует лишь о банкротстве нашей политики или же о проявлении коллективного желания уничтожить весь мир».

Кеннеди перешел затем к конкретным шагам в направлении реализации его видения мира во всем мире. Сначала он объявил о решении, принятом Макмилланом, Хрущевым и им самим о проведении переговоров в Москве по договору о запрещении ядерных испытаний. Затем он объявил о своей односторонней инициативе по приостановке испытаний в атмосфере с явной надеждой, что это будет способствовать укреплению доверия со стороны неприятеля: