мы хотим, чтобы кого-то не стало, мы обычно убиваем его в Самую Страшную Среду Саймона или Проклятую Прощальную Пятницу Питера. Господи, Джо, ты же член Комиссии. Ты ведь знаешь, как делаются такие дела.

Джо наблюдал, как Билли Кович допил свой первый «Шлитц» и проткнул дырки во второй банке. У него было такое открытое лицо, у Билли. Стоит посмотреть в такое лицо — и ты немедленно расслабишься. Оно было одновременно мальчишеским и старым, лицо типичного солидного представителя рабочего класса. Человека, который поможет вам с переездом, предложит после спрыснуть это дело, а в итоге еще и сам заплатит за вторую и третью кружку. Если такой человек скажет, что он школьный тренер по футболу, или механик, или держит скобяную лавку, вы только кивнете и скажете про себя: «Так я и думал».

Когда Король Люциус тогда в тридцать седьмом захотел передать послание, Билли Кович вывез Эдвина Мусанте в море, связал ему руки за спиной, связал ноги, исполосовал ему бритвой ноги и живот, а затем обвязал цепью под мышками. Эдвин Мусанте был живой и в полном сознании, когда Билли Кович спихнул его в воду, вытравливая цепь, и принялся неспешно кататься по заливу Тампы. В тот день на борту был Подрик Дин, который спустя пять лет и сам стал жертвой Билли Ковича, а тогда он рассказывал осипшим от ужаса голосом о том, что было, когда появились первые две акулы. О том, как они сначала осторожно попробовали по чуть-чуть, замерли, остановившись из-за пронзительных воплей Эдвина Мусанте. Но когда в сотне ярдов появились еще три акулы, две первые принялись отхватывать куски побольше. А когда все пять сошлись на месте безумной кормежки, Билли преспокойно выпустил цепь и направил катер в порт.

Теперь же Джо наблюдал, как он пьет пиво, этот парень с самым дружелюбным лицом, какое вам когда-либо доводилось видеть.

— Тебе не кажется, что этот слух пущен не случайно? — спросил Билли.

— Не понял.

— Да все ты понял, Джо.

— В смысле, кто-то хочет, чтобы я думал, что за мной идет охота?

— Именно.

— Зачем?

— Отвлечь тебя от чего-то, а самому заварить кашу.

— Но чего ради?

— Мне-то откуда знать? — Билли пожал плечами. — Я не из тех, кого приглашают на заседание совета и разъясняют зачем да почему. Я рабочая пчелка. — Он поднял пустую банку. — Которая сейчас подохнет от жажды. Ничего, если я возьму еще банку?

Марстон, частный сыщик, нанятый Джо, наблюдал за домом несколько дней и доложил, что Билли каждый вечер выпивает ровно две банки пива. Три — никогда.

Джо сказал ему об этом.

Билли кивнул:

— Обычно — да, я выпиваю только две банки. Но когда напротив меня, в моем же доме, сидит человек с пистолетом, а мой сын до сих пор не спит… Человек, уверенный, что меня наняли его убить… Тут невольно захочется отступить от правил. Дать тебе пиво?

— Давай, — согласился Джо.

Билли подошел к холодильнику, пошарил на полках:

— Мне кажется, тебе не помешало бы немного потолстеть. Я прав?

— Не знаю, может, пара фунтов и не повредила бы. У меня нет весов.

— Нужно бы приобрести. Ты всегда был склонен к худобе. Отлично выглядишь.

Обе его руки вынырнули из недр холодильника с банками. Он поставил их на стол. Закрыл холодильник. Потянулся за открывалкой.

— Сколько уже твоему сыну? — спросил он.

— Девять, — ответил Джо.

Первая банка зашипела, когда он проткнул дырку.

— Немного младше моего.

— Я слышал, Уолтер очень умный.

Билли толкнул банку пива к Джо и так и засветился от гордости.

— Учителя советуют ему пропустить восьмой класс и сразу переходить в старшие. В католическую школу в Тампе. Можешь себе представить?

— Мои поздравления.

Билли дважды ткнул открывалкой в свою банку и поднял ее, провозглашая тост:

— За наших детей.

— За наших детей.

Джо выпил. Билли выпил.

— Ты заметил, как в один прекрасный день отчетливо проявляется характер ребенка? — спросил Билли.

Джо кивнул.

Билли мягко улыбнулся и покачал головой:

— И они приказывают тебе как родителю: «Не делай этого, не то у тебя вырастет такой-то ребенок» — или: «Не делай того, не то твой ребенок станет таким». А правда в том, что они еще в утробе матери такие, какие они есть.

Джо кивнул, соглашаясь, и они выпили. Наступившее затем молчание было приятным.

— Я сочувствовал тебе, когда услышал про твою жену, — сказал Джо. — Ну, еще тогда.

— Да, помню, ты приходил на поминки, — кивнул Билли. — Спасибо. А я сочувствовал тебе, когда услышал про твою жену. Я пришел бы на похороны, только меня не было в городе.

— Я так и понял. Ты прислал цветы.

— Я заказываю у флориста на Темпл-Террас. У них красивые букеты.

— Да.

— Не возражаешь, если я покурю?

— Я не знал, что ты куришь, — сказал Джо.

— Я скрываю это от сына. Говорят, ему вредно из-за астмы, а сам он ненавидит этот запах. Но время от времени, скажем так, в трудные моменты, — он засмеялся, и Джо засмеялся тоже, — позволяю себе штучку «Лаки».

Джо сунул руку во внутренний карман, достал пачку «Данхилла» и серебристую «Зиппо»:

— У тебя есть пепельница?

— Конечно. — Билли поднялся и подошел к ящику кухонного стола. — Можно?

Джо кивнул.

Билли открыл ящик. Он сунул в него руку, стоя спиной к Джо, а когда развернулся обратно, у него в руке была небольшая стеклянная пепельница. Он поставил ее на стол. Задвинул ящик.

— Никто не хочет твоей смерти, Джо. Это глупо.

— Значит, ты придерживаешься теории, что кто-то затеял со мной игру.

— Да, чтобы поставить всех на уши.

Билли снова сел на свое место и улыбнулся Джо через стол.

Джо открыл пачку «Данхилла» и предложил Билли.

— Это что?

— «Данхилл». Английские.

— Потрясно выглядят.

— Еще бы.

— Но я люблю «Лаки». Всегда любил.

Джо ничего не сказал, все еще держа протянутую пачку.

— Можно я…

— Чего?

— Достану свою пачку «Лаки Страйк»?

Джо убрал руку:

— Пожалуйста.

Наверху негромко скрипнул стул.

Билли подошел к одному из подвесных шкафчиков. Открыл его, обернулся на Джо через плечо. Джо ничего не увидел на полках, кроме банок с крупами и пары кофейных чашек.

— Держу сигареты подальше, чтобы сын не узнал, — сказал Билли. — Мне придется запустить туда всю руку.

Джо кивнул.

— Нет ни единой причины, Джо. — Он засунул руку в шкаф, роясь в правом углу.

— Какой причины?

— Кому-то тебя убивать.

— Значит, ты считаешь, это просто