— Я не твой подручный, — сказал Джо. — Я твой советник.

— Ты работаешь на меня, и твои обязанности ничем не ограничены.

Они вошли в бильярдную, сели на стулья и уставились на пустой стол.

— При всем моем уважении, Ди… — начал Джо.

— Ну, так я и знал.

— Ты уже не один месяц подозреваешь, что крыса может быть только здесь.

— Или на севере. В Семье Донни.

— Но Донни в Бостоне работает на тебя. Так что крыса в нашем доме. И в подполе она больше не сидит. Она уже в кладовке.

— Так возьми метлу и вымети ее.

— Я не работаю на улице, — сказал Джо. — Я в Гаване. Я в Бобовом Городе[154], я в Большом Яблоке[155], я мечусь по всей стране. Я лицо фирмы, Ди. Я занимаюсь легальными магазинами и игорными заведениями. Улицей занимаешься ты.

— Но крыса же в доме.

— Верно, — сказал Джо, — но пришла она по канализации.

Дион ущипнул себя за складку кожи между бровями и вздохнул:

— Тебе не кажется, что мне стоит жениться?

— Что?

Дион окинул взглядом сад:

— Ну, знаешь, чтобы кто-то готовил мне еду, рожал детей и прочая ерунда в том же духе?

Джо знал обо всех интрижках Диона с кассиршами из магазинов, танцовщицами и продавщицами сигарет еще с тех времен, когда они после Великой войны прятались на улицах Бостона от инспектора по делам несовершеннолетних. Дион оставался с каждой девушкой не дольше нескольких недель.

— Я считаю, что от женщин слишком много проблем, — сказал Джо, — и затеваться стоит лишь в том случае, если ты ее любишь.

— Но ты же был женат.

— Да, был, — сказал Джо. — Я ее любил.

Дион затянулся сигарой. Они слышали, как Томас за домом колотит мячом по площадке.

— И тебе ни разу не хотелось повторить с кем-нибудь еще?

Джо мысленно окинул взглядом чудовищно огромный дом Диона. Он живет один, но ведь телохранителям нужно где-то ночевать, поэтому у него дом в восемь тысяч футов, а кухня нужна только для того, чтобы спрятать в раковине баскетбольный мяч.

— Нет, — сказал Джо. — Не хотелось.

— Она умерла семь лет назад.

— Мы сейчас говорим как друзья? Или как босс и его консультант?

— Как друзья.

— Я знают, черт побери, что это было семь лет назад. Я считал. Я прожил все эти годы.

— Ладно, ладно.

— День за днем.

— Я же сказал, ладно.

Они немного посидели молча, после чего Дион громко застонал.

— Можно подумать, что только этого нам сейчас не хватает, — сказал Дион. — У меня Уолли Граймс в могиле, Монтус Дикс заперся в своей крепости, в Айборе новые драчки с профсоюзами, в трех моих борделях эпидемия кишечного гриппа, а война забрала у нас половину лучших клиентов.

— Нелегкая у нас жизнь. — Джо изобразил, как играет на крошечной скрипочке. — Я собираюсь пойти соснуть. Несколько дней не сплю.

— Видок у тебя соответственный.

— Да пошел ты.

— Угу, разбежался.

Поспать не получилось. Если теперь он больше не волновался из-за пули со своим именем, то не мог выкинуть из головы мысль о крысе в их организации. А в те мгновения, когда он не думал о крысе в их организации, переживал, как будет жить его сын, если что-нибудь случиться с его отцом. Что возвращало его к мысли о пуле с его именем.

Чтобы переключиться, он старался думать о Ванессе, однако мысль не приносила привычного утешения. Между ними что-то переменилось. Или, может быть, переменилось в ней. Женщин никогда не поймешь. Однако тогда, на причале, он сидел с другой Ванессой. Она была охвачена сожалением и, кажется, страхом, причем не внезапным, а застарелым. Они целый час просидели, держась за руки и почти не разговаривая. Но когда она поднялась и пошла к машине, показалось, что они проделали долгий путь, путешествие из пункта А в пункт Я, пока сидели на этом причале.

На прощанье она легонько коснулась ладонью его щеки, ее глаза метались по его лицу, все высматривая, выискивая что-то. Только что?

Он понятия не имел.

А потом она уехала.

В общем, поспать не удалось, и остаток дня Джо был заторможенный и раздражительный. Он немного взбодрился после ужина, когда они с Дионом взяли бренди в кабинет и начали разговор о Билли Ковиче. Томас спал наверху.

Дион налил в бокалы по доброму глотку и сказал Джо:

— Разве у тебя был выбор?

— Но ведь он действительно доставал сигареты.

Джо сморщился и сделал большой глоток из своего бокала.

— Да, в тот раз, — напомнил ему Дион.

— Да-да, — сказал Джо. — Я знаю, знаю.

Дион со скрежетом повернул ручку окна за письменным столом, затем снова поглядел на Джо:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— А? — Джо посмотрел на друга, затем перевел взгляд на темную растительность за окном. — Да, прекрасно. Я перестал бояться за свою жизнь. Я только не хочу, чтобы Томас пострадал из-за того, что находится слишком близко ко мне.

Дион открыл окно, и ворвавшийся ветер оказался приятно прохладным для марта в Западной Флориде. Он шелестел в темноте пальмовыми ветвями — будто шепчутся девчонки-школьницы.

— Никто Томаса не тронет, — сказал Дион, — и тебя никто не тронет. Ты проснешься утром в четверг и удивишься, как вообще мог на такое купиться. Сучка выдумала это заказное убийство, чтобы Люциус сохранил ей жизнь. Черт, да Люциус, может быть, сам разработал этот план — он чертовски умный парень, — чтобы прикарманить девяносто тысяч, а она спаслась и уверена, что сама додумалась вовлечь тебя в игру. А ты между тем уже неделю не спишь…

— Две.

— Две недели. Ты худеешь, у тебя мешки под глазами, черт, да у тебя волосы поредели. И чего ради все это? Чтобы сделать чертовски богатого негодяя еще богаче и спасти одну из его прислужниц от смерти, которую она, кстати, заслужила.

— Ты действительно думаешь, что это была игра?

Дион присел на край письменного стола и поболтал бренди в бокале.

— А что еще это может быть? Никто, — он наклонился и чокнулся бокалом о коленку Джо, — слышишь, ни один человек на свете не желает тебе смерти. Так чего ради затевать все это? Чтобы вынудить тебя гоняться за собственным хвостом и чтобы они получили то, чего хотели.

Джо поудобнее устроился в кресле. Поставил свой бокал на приставной столик,