было семеро, и еще за углом двенадцать стояло. Я шестерых отметелил, а на седьмом устал.

Именно так описывали свои подвиги немцы. Их было мало, а на них шли бесчисленные монгольские орды, всех бы перестреляли, но закончились патроны. Маннергейм, конечно, не немец, а швед, но:

«Русский пехотинец храбр, упорен и довольствуется малым, но безынициативен. В противоположность своему финскому противнику, он привык сражаться в массах. Но если он оказывается вдалеке от командования и теряет связь со своими товарищами, то не в состоянии действовать самостоятельно. Поэтому русские и прибегали, особенно в начале войны, к наступлению большими массами, которые огнем нескольких хорошо расположенных пулеметов скашивались вплоть до последнего человека. Несмотря на это, наступление продолжали волнами, следовавшими одна за другой, с теми же результатами. Случалось, что русские в боях начала декабря шли с песнями плотными рядами — и даже держась за руки — на минные поля финнов, не обращая внимания на взрывы и точный огонь обороняющихся. Пехоте свойственна поразительная фатальная покорность.»

Всё один в один. Куда русскому Ваньке до культурного немца и финна-европейца?! Но даже не Маннергейм удивляет, с ним и так всё понятно, отфигаченный пёс скулит о своих подвигах. Баир Иренчеев, на сегодняшний день самый признанный, пожалуй, авторитет среди тех, кто занимается историей «зимней» войны. Авторитет и у наших российских патриотов. Он же везде рассказывает о мужестве и храбрости наших солдат, о том, с каким сильным противником им пришлось сражаться. Только приводит те же самые цифры потерь сторон, как и Маннергейм. Один в один почти. И получается, что храбрые русские солдаты сражались под командованием тупого начальства, потому что… читаем Карла Густава. Откуда еще могли быть такие потери? Потому что

«…русские и прибегали, особенно в начале войны, к наступлению большими массами, которые огнем нескольких хорошо расположенных пулеметов скашивались вплоть до последнего человека.»

Знаете, еще что удивительным может показаться? Если немцы в 1941 году не смогли выполнить ни одной задачи плана «Барбаросса», то они все равно побеждали Красную Армию, потому что наши отступали. А если в войне с финнами наши наступали, но не смогли финнов разгромить за три недели, то все равно наши от финнов терпели поражения…

* * *

…На что рассчитывали финны, когда напрашивались на войну с Советским Союзом? А они из хода переговоров, когда советская сторона сразу предложила выгодный финнам обмен территорий и потом стала предлагать еще более выгодные варианты, когда финны закочевряжились, сделали вывод, что Советы побаиваются войны, сомневаются в своих силах. А значит, бояться самой Финляндии войны не стоит, значит, Красная Армия слаба. Да и не могли финны не знать, что только в 1939 году Красная Армия становилась кадровой. Она ею не успела стать, забегая вперед, и к 22 июня 1941 года. Милицейская же армия слаба уже по факту того, что она не кадровая. А значит, даже если Советы начнут мобилизацию и получат численное превосходство, то война все равно затянется, а там подоспеет международная поддержка. Большевиков в том мире никто не любил, на международную помощь финны рассчитывали вполне обосновано. Т. е., финны рассчитывали, что война перерастет в международную агрессию против СССР, что повлечет поражение нашей страны, а после поражения сбудутся мечты о Великой Суоми.

Была у нашей страны еще одна серьезная проблема. Если громить финнов, то можно было это делать только на одном направлении — к Выборгу. Это было на том театре военных действий единственное стратегическое направление. Взятие Выборга ставило под угрозу Хельсинки. Остальные направления, через леса и болота к полупустынным районам Финляндии — малоперспективны для наступления. Но граница к Ленинграду на выборгском направлении подходила настолько близко, что не было возможности концентрации более-менее значительной войсковой группировки для начала наступления. Не в городе же армии развертывать! Нужен был плацдарм. На этом плацдарме сосредотачивать войска и с него начинать наступление с целью прорыва линии долговременных оборонительных сооружений (линии Маннергейма), прикрывающих Выборг. В качестве плацдарма могла быть использована только местность перед линией Маннергейма. Но она была занята финскими войсками и тоже подготовлена к обороне. Т. е., финны рассчитывали, что даже до линии Маннергейма нашим придется идти довольно долго. И не факт, что вообще дойдут, потому что отсутствие плацдарма предполагало, что предполье перед линией будут брать слабые, малочисленные войска, которым финская армия вполне может противостоять. Кроме того, перед войной там находились только войска Ленинградского военного округа. А они были очень слабыми, даже их предстояло сначала усилить, начинать наступление только ими было безумием. Вот так Кирилл Афанасьевич Мерецков характеризовал их:

«Возвращаясь к вопросу о шести советских армиях, замечу, что армией в полном смысле этого слова была вначале только 7-я, возглавляемая командармом 2-го ранга, автором этих строк. Она занимала крайний левый фланг фронта. Правее нее находилась группа комкора В. Д. Грендаля из трех дивизий. В конце декабря ее развернули в 13-ю армию. На других направлениях действовали небольшие общевойсковые группы.»

Т. е., Маннергейм вполне обосновано рассчитывал, что РККА не начнет наступление, пока не проведет концентрацию войск и не создаст необходимого численного перевеса, а на это уйдет много времени, потому что даже соответствующего плацдарма у наших не было. Фактически, наше командование находилось в стратегическом тупике. Если подходить к вопросу в соответствии с академической военной наукой.

Но для кого тупик, а для кого не очень. События стали разворачиваться так, как Маннергейм не ожидал. Из мемуаров Мерецкова:

«26 ноября я получил экстренное донесение, в котором сообщалось, что возле селения Майнила финны открыли артиллерийский огонь по советским пограничникам. Было убито четыре человека, ранено девять. Приказав взять под контроль границу на всем ее протяжении силами военного округа, я немедленно переправил донесение в Москву. Оттуда пришло указание готовиться к контрудару. На подготовку отводилась неделя, но на практике пришлось сократить срок до четырех дней, так как финские отряды в ряде мест начали переходить границу, вклиниваясь на нашу территорию и засылая в советский тыл группы диверсантов. Последовало правительственное заявление со стороны СССР, и в 8 часов утра 30 ноября регулярные части Красной Армии приступили к отпору антисоветским действиям. Советско-финляндская война стала фактом.

Войскам был дан приказ отбросить противника от Ленинграда, обеспечить безопасность границы в Карелии и Мурманской области и заставить марионетку империалистических держав отказаться в дальнейшем от военных провокаций против СССР. Основной задачей при этом являлась ликвидация военного плацдарма на Карельском перешейке.»

Т. е., наше командование,