а главнокомандующим был К. Е. Ворошилов, приняло решение нанести удар по финскому предполью без предварительной подготовки, неожиданно для финнов. Заведомо более слабыми, чем у финнов войсками. Маннергейм этого не ожидал. И события стали разворачиваться очень для него неожиданно, он сам признавал, что:

«Наши войска досконально были знакомы с приграничной зоной, и в их подготовку почти догмой входило обучение ведению активных сдерживающих боев на перешейке. Я, следовательно, исходил из предположения, что они смогут в этой первой и, может быть, последней фазе маневренной войны нанести серьезный удар по противнику, который, как мы и полагали, не привычен к местности, покрытой лесами. Это подняло бы боевой дух, который, несомненно, подвергался бы тяжелым испытаниям в процессе оборонительного сражения. И местность на Карельском перешейке содействовала ведению сдерживающих боев. Длинные, узкие и пока еще не покрытые льдом озера и болота образовывали дефиле, по которым вынуждены были продвигаться войска противника и в которых по ним удобно было наносить фланговые удары. Расположение основной позиции увеличивало возможности такой тактики, но, конечно, предпосылкой было то, что бои в предполье велись бы крупными силами и в тесном взаимодействии с дивизиями на основной линии обороны.

Вопреки моим указаниям бои начали вести слишком слабыми силами, что сделало невозможной долговременную задержку противника. Так мы потеряли блестящую возможность наносить еще более чувствительные удары по наступающим войскам.»

Что там указывал Маннергейм — черт его знает. Только очевидно, что «долговременной задержки» не получилось. Ворошилов переиграл барона вчистую…

* * *

…Наступление наших было для финнов настолько неожиданным, что кое-где они просто драпанули:

«Поздно вечером 2 декабря штаб армии, дислоцировавшийся в Иматра, получил информацию, что противник высадился за правым флангом войск прикрытия и что центр прорван вплоть до деревни Сормула, которая находится перед главной линией обороны. Если бы дело обстояло так, это означало бы разрыв предполья на две части. Следствием такой информации явилось то, что оба фланга войск прикрытия получили приказ отойти, войска прибрежной полосы — на позиции Ууденкиркко, а левый фланг — частично через Суванто, а частично на запад мимо позиций 2-го армейского корпуса. Но тревога оказалась ложной: центр прорван не был, да и десанта никакого не было. Решение об отводе флангов осуществили так быстро, что уже нельзя было выполнить мой приказ о вторичном захвате оставленной местности. Так противник без особых усилий получил в свое распоряжение драгоценную территорию.»

(К. Г. Маннергейм)

Впрочем, не просто. Им еще зима помешала. Думаете, только немцам она мешала? Нет, финнам тоже. Сначала мешала тем, что было мало снега:

«Однако у противника было техническое преимущество, предоставленное ему погодой. Земля замерзла, а снегу почти не было. Озера и реки замерзли, и вскоре лед стал выдерживать любую технику. В особенности Карельский перешеек превратился для больших масс войск и механизированных частей в пригодную местность. Дороги окрепли, легко было прокладывать и новые. К сожалению, снежный покров продолжал оставаться слишком тонким, чтобы затруднять маневрирование противнику.»

(К. Г. Маннергейм)

А потом тем, что было очень холодно:

«Вскоре начались исключительно жестокие морозы, поставив как нападающую, так и обороняющуюся стороны перед самыми тяжелыми испытаниями. Нам пришлось пережить такую холодную зиму, что более низкая средняя температура была отмечена всего два раза за последние 112 лет. Поскольку все строения на потерянной приграничной полосе были сожжены, вопрос размещения для русских войск стал трудной проблемой, а холод стал причиной обморожений и снижения боеспособности.»

Здесь барону отдать нужно должное, он уже прямо не называл Деда Мороза русским генералом, финские горячие парни тоже мерзли. Главное, конечно, не мороз, а то, как барон подготовил свою армию к войне, я специально беру сведения из его же сочинения:

«…средства для борьбы с танками практически были ничтожны, мы располагали всего лишь несколькими батареями тяжелой и зенитной артиллерии… По количеству автоматов и минометов русская дивизия в среднем вдвое, а по количеству артиллерии — втрое превосходила финскую. Если же учесть, что у русских имелись еще отдельные танковые подразделения, солидный артиллерийский резерв верховного главнокомандования, а также неограниченное количество боеприпасов и господство в воздухе, то диспропорция становится намного более явной… Боевые средства авиации не достигали даже половины штатной численности, резервных самолетов не было вообще. Недостаток средств связи достигал 45–100 процентов, и те мелочи, которыми мы располагали, по большей части представляли собой устаревшую технику. Саперного оборудования не хватало, а запасы колючей проволоки мирного времени уже были израсходованы в течение октября–ноября. Потребность в противотанковых минах была кричащей.

Что касается обмундирования и оборудования, то всего здесь было примерно 80 процентов от нормы, в связи с чем полевая армия на пункты своего сосредоточения прибывала большей частью в гражданской одежде, а потребность в палатках была удовлетворена лишь в самой малой степени. Почти так же плохо обстояло дело с медикаментами, но здесь щели мы смогли заполнить запасами, которые имелись на складах.»

Что здесь сказать? «Мальбрук в поход собрался…». Больше нечего…

* * *

…И вот ведь что удивительно — все нации в мире, как нации, что японцы, что финны, что немцы, все воевать умеют не числом, а уменьем. И учатся воевать еще до войны, а не во время неё. Только русские какие-то недоразвитые. Японцев на Хасане трупами завалили, на Халхин-Голе японцы у этих недоразвитых все танки пожгли и только по недоразумению, чтобы хоть какие-то танки у Жукова остались, сдались в плен, финны русских кровью умыли и войну выиграли, только из жалости потом занятую нашими войсками территорию отдали, немцы два года били-били, кое-чему научили, но на Зееловских высотах… Главное ведь, что это не какие-то европейцы на наших дедов так клевету разводят, а собственные, российские историки.

Интересно, а может те из них, кто историей «зимней» войны занимается, внебрачные потомки барона Карла? Как еще объяснить их такую любовь к финскому солдату и презрение к нашему, советскому? А? Почему они все данные по той войне почти точь в точь приводят, как у Маннергейма?

А барон — великолепен. Как настоящий кавалергард.

«…можно с полной уверенностью считать, что русские потеряли 872 самолета, а если добавить и „неуверенные случаи“, то потери составят 975 самолетов. В этой связи вклад нашей зенитной артиллерии заслуживает особого упоминания. Она в общей сложности сбила 314 машин и повредила более 300. Число выстрелов относительно одного сбитого самолета в среднем составило 54, а