Так, пытаясь сохранить преемственность с римскими порядками и институтами, Франкское королевство оказывалось неспособным поддерживать их регулярное повседневное функционирование. К тому же, раздавая иммунитетные пожалования церквям, монастырям и светским землевладельцам королевская власть собственноручно рубила сук, на котором сидела. В имевшие иммунитет владения не имели права доступа ни учетчики податного населения и соответственно сборщики налогов, ни судьи, ни даже граф – местный представитель верховной власти, действовавший от имени самого короля. Ослабление такой лишавшейся экономического потенциала власти было лишь вопросом самого ближайшего времени. Таким образом, если римской администрации удавалось финансировать государство за счет поземельного налога и подушной подати, то Франкское королевство чем дальше, тем меньше оказывалось к этому способным. Взимание налогов напрямую зависело от авторитета и реальной силы королевской власти, и пока «долевым королевством» правил монарх, способный силой и давлением заставить население выплачивать налоги, то стоило ему умереть, как народное недовольство приводило к восстаниям и расправам над налоговыми сборщиками, сожжению кадастровых книг и, естественно, прекращению выплаты каких-либо налогов. Более того, даже в относительно спокойное время любые новшества в системе налогообложения наталкивались на упорное и обычно в конечном итоге эффективное сопротивление рядового населения и региональных элит во главе с магнатами и епископами, бывшими одновременно и церковнослужителями, и крупными землевладельцами. В плане сохранения римской налоговой системы трансформацию франкской государственности эпохи Меровингов следует описывать не в терминах эволюции и развития, а в определениях упадка, деградации и распада.

Налоговый инспектор меровингского короля все более походил не на воспитанного предупредительного писца, но на грабителя во главе вооруженной банды. Одна из хроник самого начала VII в. сообщает о том, что майордома королевства отправили взимать налоги именно с тем расчетом, чтобы он столкнулся с заведомо обеспеченным сопротивлением местного населения: «Дабы Бертоальд быстрее нашел свою смерть, его послали в (определенные) края и города (королевства) с поручением… взыскивать налоги». «Бертоальд был послан проверить королевские домены в кантонах и городах, расположенных вдоль берегов Сены до Океана. Это было сделано с тем, чтобы облегчить осуществление направленного против него заговора», – сообщает «Хроника» Фредегара. Однако бывший опытным в таких делах чиновник отбыл выполнять поручение в сопровождении крупного военного отряда так, словно собирался не провести рядовую инспекцию и собрать необходимые платежи, но словно выступал на войну: «Бертоальд отправился туда, куда его послал Теудерих с примерно тремя сотнями своих людей».

Можно сказать, что Франкское королевство проделало в определенной степени путь, противоположный тому, которым будут идти те раннесредневековые государства, которым не посчастливится унаследовать от более развитого предшественника на своей территории развитые институты государственного управления и, в частности, взимания налогов. Там эволюция постепенно шла по пути выделения цивильной администрации, ее обособления от военной дружины, тогда как в Меровингских «долевых королевствах» наоборот функции гражданского управления сосредотачивались в руках тех, кто держал в руках меч, ведь только они были способны силой заставить местное население платить.

Единственные относительно стабильно собиравшиеся налоги, которые оставались хоть каким-то устойчивым источником пополнения королевской казны, давала лишь унаследованная от Римской империи система косвенных налогов на сделки с купли-продажи и дорожных сборов за перемещение людей, транспорта и товаров. В Риме они определялись общим названием «пошлина» (telonium), однако франки внесли в разграничение их разновидностей и, соответственно, в использовавшиеся для их обозначения определения некоторые новшества. Так, в меровингское время появился так называемый «сауматик» (saumatucus), собиравшийся с вьючных животных (bêtes de somme), а также «ротатик» (rotaticus) – налог на передвижение транспортных средств, таких как возы и повозки, ставший обозначаться позже как «руаж» (rouage). Наиболее интересным может показаться непрямой налог на вздымавшуюся при движении по дороге пыль – «пульвератик» (pulveraticus), бывший, по сути, обложением дорожного движения. Для взимания этих налогов достаточно было лишь нескольких чиновников в каждом региональном представительстве власти – будь то будка у моста или контора у рынка. Они не требовали ведения сложной учетной документации, а потому их гораздо легче было сохранить. Доходы от косвенного обложения, в особенности в сохранившихся с античного времени крупных торговых центрах, были важным предметом раздела между правителями «долевых королевств». Так, налоги с Марселя, главного франкского порта на Средиземном море, не редко делились между двумя королями. Григорий Турский нередко упоминает, что королева Брунгильда и ее родичи боролись за доходы от «половины Парижа» или «трети Санлиса».

Однако средств, поступавших от косвенных налогов, было явно недостаточно для того, чтобы в должной мере наполнить королевский фиск, тем более тогда, когда сокровищниц правителей было несколько, по числу правителей «долевых королевств». На уровне поступлений от торговых пошлин и дорожных сборов неизбежно сказался общий упадок городской жизни, переживавшийся в Меровингской Галлии в VI–VII вв. В это время сохранившееся в регионе с античного периода города пострадали даже больше, чем во время Великого переселения народов, проходившего в Галлии гораздо мягче, сглаженнее и постепеннее, чем в других областях бывшей Римской империи.

Существенно подрывали городскую экономику междоусобные столкновения, потрясавшие государство франков, однако наибольшим ударом стала для нее натурализация хозяйственной жизни, замыкание производства и потребления всего необходимого в пределах как поселений крестьян, так и имений крупных землевладельцев. И те, и другие обозначались взятым из античных источников термином «вилла», хотя в первом случае это была деревня свободных общинников, а во втором – комплекс жилых и хозяйственных построек, в котором проживал собственник земли и зависимые от него в той или иной форме работники, обслуживающие его потребности. Впрочем, до поры до времени это если и сказывалось на экономике городов негативно, то все же не вело к полной деградации городской жизни.

Вплоть до середины VII в. города Галлии сохраняли узнаваемые черты античной civitas с ее общественными и административными постройками, элементами регулярной планировки и отлаженных коммуникаций. Так, во Вьенне в начале VI в. точно функционировал водопровод и даже был специалист, ответственный за поддержание его в рабочем состоянии. В Париже и Меце, где заброшенными оказались древние амфитеатры были сооружены новые арены ближе к городским укреплениям, и на них, как и прежде, проводились игры и состязания. И мы уже видели, что король Туедеберт I легко смог организовать конные ристания в цирке Арля в 537 г., следовательно, античные сооружения в то время возобновлялись, ремонтировались и в целом поддерживались во вполне работоспособном состоянии. Эти элементы образа античного города лишь постепенно уходили в прошлое, угасали и стирались под неумолимым ластиком времени или, скорее, безжалостным наждачным камнем жестокой эпохи. Свет античности, все еще явственный в материальной культуре Галлии в первой половине – середине VI в., постепенно мерк и затуманивался к рубежу VI–VII вв., и уж вовсе оставался лишь смутным проблеском к середине – второй половине VII в.