сбросил пиджак, огляделся и потряс ближайшее дерево. Меня едва окатило оставшейся на листьях влагой. Мало, но лучше, чем ничего.

Вот ирония! Вознесенский был водником, хоть и слабым. Во мне же находилась вся магия, но сейчас она недоступна.

Ладони обожгло, как только я взялся за ручки. Я стиснул зубы и потянул на себя. Меня оттолкнуло назад волной жара, но я рванул внутрь, задержав дыхание.

Огонь жадно пожирал стены, выбираясь наружу через треснувший купол. Его осколки лежали повсюду. Дым выносило наружу через открытую дверь и я заметил трость возле стола.

Дед лежал на полу, раскинув руки. Весь в копоти и разбитом стекле. Его волосы, всегда аккуратно зачесанные назад, стояли дыбом. Мертвенно бледное лицо графа казалось ещё худее.

Я подхватил почти невесомого старика и потащил на улицу, молясь всем известным богам, чтобы тот был ещё жив.

— Продержись немного, — шептал я ему. — Продержись.

Уложил аккуратно рядом с Прохором, влил каплю своей жизни, сколько мог, и приник к груди. Сердце билось тихо, но уверенно и без сбоев. Почувствовал, что кто-то меня бьет и с удивлением понял, что это слуга.

Прохор стянул с себя рубаху и колотил ею меня.

— Вы горите, господин! Горите!

То-то мне не очень хорошо… Я добрался до брошенного пиджака и достал мобильный. Черт, какой там номер у служб спасения? Кожа горела, а голова плохо соображала. Наконец я вспомнил, вызвал и кратко сообщил:

— Особняк Вознесенских, Петербургский остров. Срочно целителя и пожарных. Есть пострадавшие. И быстрее! — рявкнул я напоследок и вернулся к деду.

Слуга навис над едва живым графом и причитал:

— Лука, Лука, старый пень, ну что же ты наделал, Лукааааа.

— Прохор! — крикнул я строго. — Оставить панику! Соберись, солдат!

Это подействовало самым волшебным образом. Старик моргнул, подобрался и выпрямился. Вид у него, конечно, был жалкий, но он хотя бы перестал истерить.

— Следи за его состоянием, скоро приедет помощь. Держи его на этом свете, понял?

— А вы куда, ваше сиятельство?

Я оглянулся на пламя.

— Спасать то, что осталось.

Ждать пожарных было бессмысленно, они не успеют.

Если мы останемся без лаборатории, нам придется крайне плохо. Настолько, что я был готов рискнуть. А ещё надеялся, что внутри найдется накопитель с водной стихией.

Очень надеялся.

— Не надо, угорите! — закричал умоляюще Прохор, но я уже вбегал в горящее помещение, забрав его рубаху.

Жар стоял такой, что я мгновенно вспотел. Прикрывая рот и нос, я огляделся, стараясь сохранять спокойствие. Это не очень просто, когда ты в адском котле. Но иначе я тоже запаникую и тогда точно конец.

Я дошел до стола, стоящего в центре. Тут почти ничего не пострадало, пламя охватило всё вокруг, но стремилось вверх. Сработала последняя защитная магия, стараясь прогнать огонь.

Рухнула балка перекрытия, вынудив меня отскочить. Тут же загорелся рукав и я потушил его, едва не задохнувшись. Не дышать глубоко!

Я понимал, что долго в этом пекле не продержусь.

Вода, мне нужна чертова вода! Самая простая стихия из всех возможных.

Где-то далеко, прорываясь сквозь воющее пламя, зазвучали сирены.

Глаза слезились, но нужный символ среди склянок на столе всё же отыскался. Дед был консервативен и в качестве накопителей использовал старинные колбы. Я зубами выдернул пробку и сконцентрировался на стихии.

Ноги обожгло, огонь подобрался ко мне по полу.

Магия текла мучительно медленно, чужой дар неохотно вливался в меня, сопротивляясь. Я чувствовал, как плавятся подошвы, но не мог отвлекаться.

Ещё немножко, ещё капля…

Высвободил я всё разом, без остатка. Мощный поток свежей речной воды обрушился сверху и раздалось оглушительное шипение. Разорвало последние уцелевшие склянки, я ощутил их острые уколы.

Вода обожгла меня сильнее огня. Но мне было плевать, я сделал это, потушил адское пламя.

И вышел наружу.

Возле деда уже суетились целители, излучая магию жизни. Их прислали в количестве аж трех штук.

Первый пожарный маг только вбегал в сад, на ходу призывая стихию. Слабоват, с таким рангом он бы не справился. Горело так знатно, что можно было только судьбу поблагодарить, что граф позаботился о столь мощном накопителе.

Я подошел к лекарям:

— Как он?

Два крепких мужика идентично нахмурились, а вот третья, малохольная девица, вскрикнула и в ужасе отшатнулась. Слишком уж впечатлительная для профессии, как по мне.

— Выживет, — коротко ответил тот, что постарше.

— Вас бы тоже подлечить, господин граф, — направился ко мне второй.

Я лишь отмахнулся:

— Не надо, я в порядке, — тут я увидел что Прохор всё так же держится за руку. — Его почему не исцелили?

— Ну так… — старший растерялся, смотря на слугу.

— Да ну что вы, ваше сиятельство, — Прохор слабо улыбнулся. — Ерунда это, заживет. И не такое заживало. Главное чтобы ваш… чтобы граф поправился.

— Исцелите его.

— Но ваше сиятельство…

— Я. Сказал. Исцелите, — я был готов убить того, кто спасал чужие жизни, продолжи он спорить.

Но целитель всё понял по моему взгляду. Шумно сглотнул, кивнул и занялся слугой. Девица так и стояла, смотря на меня огромными глазами.

— Что? — не выдержал я.

То ли она окончательно перепугалась, то ли наоборот осмелела, но выдала на одном дыхании:

— Вы ж целиком сгорели, милсдарь, неужто не больно?

— Регина… — с укором сказал ей старший целитель и тоже обратился ко мне: — Ваше сиятельство, в самом деле, позвольте уже помочь.

Я наконец взглянул на свои руки. Стало немного дурно, я отвел взгляд и кивнул. Пожалуй, он прав. Мясо такой степени прожарки я бы и в голодный год не стал есть…

Пока мной занимались все трое, постепенно