Добрый, милый Уолтер устраивал ее, потому что он тоже был холостяк, работал в коллегии адвокатов и происходил из хорошей семьи. Морин знала, что если бы захотела, то могла бы выйти замуж за Уолтера, хотя он ее не любил, да и она не чувствовала ничего, даже отдаленно напоминающего любовь. Но Уолтер относился к тем мужчинам, кто в этом возрасте и не ждет любви. В молодости, возможно, у него насчитывалось два-три романа. А сейчас это был очень занятой человек, успевавший, однако, вести бурную светскую жизнь. Но женщинам всегда нравилось иметь мужчину на всякий случай.

Мама симпатизировала Уолтеру, но она была слишком умна, чтобы подталкивать Морин к нему. И мама бы никогда не стала говорить, что замужество уберегает от одинокой старости. Стоило только посмотреть на нее в последние годы. Ее жизнь была полна и без мужчины.

Как только Морин заявила, что не рассчитывает на Уолтера как на спутника жизни, мама не стала давить на нее. Никогда не шло речи о том, чтобы пригласить Уолтера сыграть в бридж, сходить в театр или съездить на ипподром.

Уолтер был добрым, вежливым, а после нескольких стаканчиков чего-нибудь покрепче даже чувствительным. Иногда он рассказывал об одиноких маршрутах, о карьере, ради которой можно пожертвовать всем. Но Морин смеялась над ним и говорила, что не видит, чем они пожертвовали. У них были милые квартиры, хорошие машины, веселые друзья и свобода выбора.

В Дублине такой тип отношений был распространен. Любовниками они не были. Однажды вечером у них появилась возможность, но они оба отвергли ее, вежливо и игриво, но решительно и окончательно. Они оставались двоими привлекательными и одинокими людьми, чьи взгляды иногда совпадали.

По странной иронии, из всех мужчин, с которыми судьба сводила Морин, единственный, которого мама считала подходящим, встретился Морин слишком поздно, когда она уже приняла решение, что не собирается менять привычный уклад жизни. Если бы она встретила Уолтера, молодого адвоката, когда она только начинала открывать свои магазины, она бы остановила свой выбор на нем. Многие ее подруги выбрали мужчин, которых они на самом деле не любили. На тех свадьбах, где бывала Морин, не чувствовалось настоящей любви. Дейдра О’Хейген, которая вышла замуж за свою первую любовь, — вот она, возможно, вышла замуж по большой любви. Морин наверняка не знала. Хотя она и была подружкой невесты на той свадьбе, хотя накануне они спали в одной комнате, она все равно не была уверена, что Дейдра готова на край света пойти за Десмондом Дойлом, так, как она сама готова была пойти за Фрэнком Квигли.

У них была странная дружба. Их мамы очень хотели, чтобы они подружились, поэтому с четырнадцати лет они стали вместе ходить на теннисный корт, потом на регби и на танцы по субботам. Перед поступлением в университет они уже были близкими подругами. И каждая из них знала, что не сможет без другой. Если они говорили, что идут куда-либо вместе, то их мамы не возражали. Вот почему они смогли вместе поехать в Лондон в то лето, когда должны были писать дипломы. В то лето, когда встретили Десмонда Дойла и Фрэнка Квигли.

Морин подумала, что бы сказал Фрэнк Квигли, если бы узнал, что мама умерла. Она не знала, как он теперь говорил, изменился ли его акцент, общался ли он с ирландцами после двадцати пяти лет проживания в Лондоне. Она читала про него, но кто не читал про Фрэнка Квигли? Он всегда упоминался в статьях про ирландцев, которые смогли чего-то добиться в Британии. Иногда она видела его на фотографиях с молодой красивой итальянкой, на которой он женился, чтобы подняться в иерархии «Палаццо».

Одно Морин знала наверняка: Фрэнк Квигли не забыл ее мать, как не забыл и саму Морин. Это было не тщеславие — думать, что ее первый любимый мужчина все еще помнил о ней, как она сама помнила о нем. Конечно, он мог узнать о смерти мамы от Дойлов, но вряд ли, ведь они теперь почти не общались. Десмонд все еще работал в «Палаццо», но, как бы ни убеждала миссис О’Хейген знакомых в блестящих управленческих способностях своего зятя, Морин считала, что Десмонд застрял где-то на нижних ступенях этой лестницы и даже влияние его друга Фрэнка не помогало ему подняться.

Морин решила, что начнет разбирать вещи на следующий день после похорон. Это не займет много времени, если она сможет не просиживать в раздумье над каждой вещью, к которой будет прикасаться.

Но она уже поплакала над мамиными очками, которые лежали в футляре, подаренном ей в больнице. Было особенно грустно видеть этот символ угасающего маминого здоровья.

Морин, обычно очень решительная, не знала, как ей с ними поступить. Они все еще лежали в кармане сумки. Мама, с ее холодным и практичным рассудком, не стала бы киснуть.

У них произошла всего одна ссора несколько лет назад, не связанная ни с Фрэнком Квигли, ни с мужчинами вообще. Мама не считала, что модный бизнес был правильным делом, что со стороны это и выглядело, и звучало неподобающе. Морин взорвалась: какое ей дело, как это звучало или выглядело! Важно было то, что именно и как она это делала. Мама инфантильно улыбнулась. Вначале Морин приехала на север Ирландии, где научилась навыкам у двух сестер, владевших магазинчиком одежды. Они были польщены тем, что юная выпускница университета из Дублина приехала к ним поучиться. Потом она уехала в Лондон.

Тогда она поняла, что никогда не была особенно близка с Дейдрой, так редко они виделись. Дейдра занималась своими двумя малышами, а Морин ездила на выставки и ярмарки, изучая рынок. Морин ничего не рассказала подруге о холодности в отношениях с мамой, опасаясь, как бы эта история не докатилась до О’Хейгенов. Вероятно, и у Дейдры имелись секреты от Морин и сомнения, которыми она с ней не делилась.

Морин никогда не была открытой. Они с мамой посылали друг другу поздравления, писали письма и недолго переговаривались по телефону. Мама рассказывала Эйлин О’Хейген, как дела у ее дочери. Главное, чтобы внешне все выглядело хорошо. Это для мамы всегда было очень важно. Морин не сомневалась, что даже в могиле она хотела быть на высоте.

Морин Бэрри жила в одном из старых домов Дублина. От нее до дома, где она родилась и где жила всю жизнь ее мама, было десять минут пешком и две минуты на машине. В этот дом приехал отец, и там они прожили свою недолгую совместную жизнь. Он умер за границей, когда Морин было шесть лет, сорок лет назад.

Скоро будет годовщина, как странно, что она посетит службу за упокой его души совсем одна. Обычно они с мамой ходили вместе. Всегда в восемь утра. Мама говорила, что невежливо вовлекать других в свои страдания и траур. Но потом мама всегда рассказывала всем, что они были на службе.

Надо отдать должное Софи Бэрри, она не была деспотичной матерью. Любая другая мать вцепилась бы в дочь и старалась бы удержать ее в своем доме, в то время как молодые стремятся покинуть родительское гнездо как можно скорее. Менее обязательные дочери пожелали бы уехать в другой город — в Лондон или даже в Париж. Однако Морин добилась успеха в родном городе. Она владела двумя магазинами, на вывесках которых значилось ее имя. В течение дня она порхала от одного к другому: в каждом были свои менеджеры, которые обладали полной свободой. Это давало возможность Морин выбирать, покупать, общаться за обедом с самыми модными женщинами, к чьим советам она прислушивалась и чей стиль сама сформировала. Четыре раза в год она ездила в Лондон и один раз — в Нью-Йорк. Она считала, что мама сама не верила в то, что в их отношениях однажды была холодность, ведь отношения всегда переживают взлеты и падения. В любом случае она не хотела думать о тех днях.