—Где ты была? —холодно поинтересовался он, в упор глядя на нее. Пытался считать эмоции с лица, но бесстрастная маска насмерть прилипла к нему.

—Если бы ты выполнял свои прямые обязанности, ты бы видел.— Симона небрежно выдернула свою руку и с готовностью выдержала его мощный напор. Эмоции до сих пор не утихли в ее груди, и стоило лишь немного разворошить угли, как пламя злости вновь вспыхнуло с прежней силой.

—Да? —усмехнулся Илья и опасно навис над ней, словно скала, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство и лишая возможности для маневра. —И что же входит в мои обязанности?

—Я тебе плачу не за то, чтобы… —Симона судорожно вздохнула и, не справившись с собственной реакцией на его близость, отвернулась.

—Чтобы что? —Илья резко повернул ее лицо обратно, вынуждая смотреть на него. —Договаривай!

—Чтобы ты пялился на левых баб! —зло воскликнула она и попыталась оттолкнуть его от себя, но это оказалось невозможным, Илья лишь теснее прижался к ней. Колени задрожали, а дыхание сбилось. Он был непозволительно близко. Его запах пронзал насквозь и лишал способности мыслить здраво. Симона задыхалась рядом с ним и в то же время училась дышать полной грудью. Жар его кожи согревал на расстоянии и вызывал нестерпимое желание прикоснуться.

—Ты мне платишь за то...— Он нервно сглотнул и медленно провел пальцами по ее щеке, с жадностью впитывая плохо скрываемую ревность. Маска надменности слетела, открыв ему истинные чистые эмоции. Яркие и вкусные. —Чтобы твоя дорогая породистая шкурка была невредима. Остальное тебя не касается.

—Какая же ты сволочь.— Болезненная ухмылка исказила ее губы, а глаза наполнились влагой. —Ненавижу,— процедила сквозь зубы и попыталась вырваться.

—Врешь,— тихо прошептал Илья и, поддавшись порыву, притянул ее к себе.

Ладонью скользнул по шее к затылку и впился в манящие губы жадным поцелуем, оглушая неистовой страстью. Не встретив сопротивления, уверенно проник языком в рот, вознамерившись в этот раз непременно добиться ответа. Дразнил и ласкал, вовлекая Симону в обжигающий танец страсти.

Мучительный стон сорвался с губ, и она с готовность ответила на поцелуй, растворяясь в нем без остатка. Повинуясь инстинктам, обняла его за шею и прильнула ближе, вжимаясь в мощное мужское тело по максимуму. Илья целовал ее настойчиво и ненасытно, лишая кислорода и способности мыслить здраво. Она сама не заметила, как ее нога оказалась на его бедре, а обжигающе горячие ладони заскользили по по обнаженной спине, даря острое наслаждение.

Кожа под его искусными руками плавилась, а крупные мурашки взрывались фейерверками, задевая нервные окончания и устремляясь в низ живота. Никогда прежде Симона не испытывала подобного. Безумное, неукротимое желание почувствовать в себе мужчину. Отдаться его власти, позволить делать все, что заблагорассудится, лишь бы эта сладкая пытка не прекращалась.

Илья дурел от острого возбуждения, но продолжал умело разжигать огонь в теле Симоны. Насытившись губами, переместился на шею, осторожно прикусывал нежную кожу и сразу же зализывал языком. Ощущал дрожь ее нетерпения и с трудом сдерживал свои инстинкты. Давно не испытывал таких запредельных эмоций от обладания женщиной. От Симоны сносило крышу, и контролировать себя было все сложнее. Она так доверчиво отдавалась ему, что вызывала бурный восторг и пьянящую эйфорию.

Почувствовав, как его ладонь медленно поползла по бедру вверх, задирая платье, Симона непроизвольно вздрогнула и распахнула глаза. Нервная дрожь прошла по ее телу, а внутри вновь проснулась отчаянная паника. Страх сковал мышцы, атрофировал все другие эмоции. Недавнее возбуждение улетучилось, как дым, оставив после себя лишь колючие обрывки воспоминаний. Чужая похоть, пропитывающая до костей. Грубые руки на теле, мерзкие губы, скользящие по коже, оставляя кислотные дорожки слюней. Шершавые пальцы, небрежно царапающие промежность, острая боль от нежеланного проникновения и хриплые звуки чужого оргазма.

—Не надо,— взмолилась Симона и уперлась ладонями в грудь Илья. —Пожалуйста, перестань.

Голос сорвался, и она, не справившись с собой, истерично забилась в его руках, пытаясь вырваться из плена. Не контролировала себя, ее преследовало лишь одно желание— освободиться как можно скорее.

Илья был на грани, возбуждение достигло своего апогея, а мысль о том, что вскоре удовлетворит острую потребность тела, приятно дурманила разум. Перемену в настроении Симоны заметил не сразу, но мольба в голосе заставила напрячься. Собрав последние силы, он отстранился и перехватив колотившие его кулачки, припечатал их к стене над головой.

—Что случилось? —тяжело дыша спросил он и нахмурился, глядя в ее полные страха глаза и дрожащие губы. Пытался осмыслить, что сделал не так, чем мог напугать ее. Хотя даже не предполагал, что такую, как Симона, можно вообще чем-то напугать.

—Пожалуйста, отпусти,— жалобно попросила она.

Илья проигнорировал ее просьбу и мучительно поморщился— болезненная эрекция давала о себе знать.

—Я сделал больно или неприятно? —настойчиво продолжил допрос, намереваясь разобраться в ситуации до конца.

—Нет.

Симона все еще тяжело дышала, но уже обрела возможность мыслить здраво. Понимала, как по-идиотски сейчас выглядит, но не могла перешагнуть через себя. Слишком свежи оказались воспоминания. Так долго они не давали о себе знать, что она почти поверила, что справилась со своими демонами, но почему-то именно Илья разбудил их и напитал новой силой.

—А что тогда?

Член сводило от перевозбуждения, а голова неприятно кружилась. Илья отпустил ее руки и несколько раз присел, чтобы перевести напряжение в другую плоскость.

—Дело не в тебе, а во мне.— Симона обхватила себя руками, чтобы скрыть дрожь в теле. —Прости.

—В смысле «прости»? —взревел он, сердито хмурясь и преградил ей путь, не давая возможность уйти.

—Илья, пусти…

—Сначала объясни, какую гребаную игру ты затеяла!

—Я не обязана ничего тебе объяснять,— холодно ответила Симона и сжала кулаки так, что ногти болезненно впились в нежную кожу ладоней. Что она могла ему рассказать? Что бракованная? Что от одного вида мужского тела у нее начинается нервная истерика? Чтобы пожалел и считал ущербной? Нет. Этого вынести она не могла. Это лишь ее проблемы, и только ей их решать.

—Дура, блядь,— процедил Илья сквозь зубы, что было сил засадил кулаком в стену рядом с ее лицом и ушел, посылая всевозможные проклятья на голову сумасбродной бабы.

Симона закусила губу и медленно сползла по стене на пол. Слезы тонкими дорожками потекли по ее щекам. Спрятав лицо в коленях, она тихо заскулила, жалея себя.

***

Оказавшись в комнате, Илья небрежно снял смокинг и швырнул его на кресло. Отправил туда же рубашку и брюки и вошел в ванную, громко хлопнув дверью от раздражения. Стянув боксеры, шагнул в душевую кабину и включил прохладную воду, чтобы хоть немного охладить раскаленное тело.