class="p1">Подросток тут же рванул с места в карьер, и через пару минут исчез из поля зрения. Пожилая пара шла неспешно. Лера тащилась за ними следом. У нее не было ни сил, ни желания вырываться вперед. Два километра казались ей почти непреодолимым препятствием. Комары, почувствовав легкую добычу, лютовали, кружили над Лериной головой с противным писком. Пришлось по примеру пенсионеров отломать ветку от какого-то разлапистого куста и обмахиваться ею всю дорогу до дачного поселка.

В поселок Лера вошла на закате. Это были не те простецкие дачи, на которые так стремились недавние Лерины попутчики. До этих дач никто не добирался на перекладных. Даже пожилая пара до них не дошла, свернула с торной дорожки метров за пятьсот до того, как она превратилась в аккуратную асфальтовую дорогу, разделяющую поселок на две почти равные части. Левая соседствовала с высоким сосновым бором, а правая скатывалась через заливной луг к речке. Лере нравилась правая часть, но родительский дом стоял у самого леса. Хорошо, что идти до него было совсем недолго. Отец предпочитал уединение, поэтому построил дом чуть наособицу. От леса и соседей его отделял высокий кирпичный забор, ощерившийся сразу несколькими камерами видеонаблюдения. Лера знала, что камеры сломались несколько лет назад, что отец все порывался их починить, но всякий раз забывал. Это было тихое, респектабельное место, с тихими респектабельными соседями и стремящимся к нулю уровнем преступности. Родовое гнездо, в котором никогда не было места для одной маленькой непутевой пташки.

Массивная металлическая калитка была заперта. У Леры имелся собственный ключ от родового гнезда, но она решила, что будет разумнее не вламываться без разрешения, а позвонить. Она нажала на кнопку звонка, подождала секунд сорок, нажала еще раз. В следующий раз она ждала целую минуту. Этого времени хватило бы, чтобы выйти из дома и дойти до калитки. А любимый мамин йорк Рони, который на даче предпочитал свободный выпас, уже давно заливался бы лаем с той стороны калитки. Рони не считал Леру членом семьи, поэтому каждое ее появление встречал злобным тявканьем и все время норовил куснуть за ногу. Вообще-то, собак Лера любила, а вот с этим мелким бесом найти общий язык ей никак не удавалось.

И вот сейчас ее никто не облаивал и двери ей никто не открывал. Это могло означать только одно – родителей здесь нет. Возможно, они все еще добираются до родины с индийского ретрита, а возможно, решили заехать в городскую квартиру. Вариантов могло быть несколько, но решение Лера уже приняла. Чтобы не шастать по лесу ночью, она переночует в загородном доме, а утром отправится в городскую квартиру. А если и там ничего не удастся узнать, поедет в отцовский офис. Уж в офисе-то точно в курсе, куда и насколько подевался их босс.

Ключ повернулся в замочной скважине легко и беззвучно, так же беззвучно распахнулась калитка. Лера вошла во двор, осмотрелась. Окна второго этажа были распахнуты настежь. И это было странно. Отец был педантом во всем, особенно в вопросах порядка и безопасности. Они с мамой ни за что не уехали бы, оставив окна открытыми. Так может быть они дома? Просто устали с дальней дороги и легли отдохнуть? Против этой версии говорило отсутствие Рони. Да и мама спала очень чутко. Она не могла не услышать трель звонка.

Наползающие с леса сумерки зажгли фонарики на фотоэлементах. Света от фонарей было мало, они скорее носили декоративную функцию, а настоящее освещение включалось с крыльца. Но фонарики Лере нравились, они вносили в дизайнерский мамин сад что-то сказочно-эльфийское, успокаивающее. К сожалению, сейчас это не сработало, в душе нарастала тревога, которую Лера старательно душила с того самого момента, как не смогла дозвониться ни до одного из родителей.

Тревога усилилась, когда выяснилось, что входная дверь не заперта, а лишь прикрыта. Если незакрытые окна хоть как-то можно было объяснить рассеянностью или спешкой, то тут в голову не приходило ни одного разумного объяснения. Лера сделала глубокий вдох и тихонько толкнула дверь.

Внутри было тихо, пахло любимыми мамиными духами и еще чем-то едва уловимым, неприятным.

– Мама! – позвала Лера, оставляя входную дверь открытой. Просто так, на всякий случай. – Мама, ты где?

Ответом ей стала тишина. Значит, придется войти и лично проверить, все ли в порядке. О том, что все не в порядке, криком кричала обострившаяся Лерина интуиция. Но не станешь же, проделав такой длинный путь, возвращаться обратно, не убедившись, что дом пуст! Мало ли что там кричит ее интуиция!

На цыпочках, чтобы не скрипнула ни одна половица, Лера вошла в дом, обошла все комнаты первого этажа. Комнат было всего три: просторная кухня-столовая, гостиная и отцовский кабинет. На кухне царил идеальный порядок, сыто урчащий холодильник был забит полуфабрикатами, овощами, фруктами и соками. Судя по состоянию овощей, положили их туда относительно недавно. Даты на бутылках с молоком стояли свежие.

В отцовский кабинет Лера без лишней надобности никогда не заходила. В отсутствие отца кабинет вообще всегда запирался на ключ, но сейчас он был открыт. На рабочем столе подмигивал переведенный в спящий режим ноутбук. Отец возил его с собой в стильной кожаной сумке. Вход в ноутбук всегда был запаролен, точно так же, как заперта дверь кабинета. Лера пробежалась пальцами по клавишам, и на экране зажглась заставка с фотографией счастливо улыбающейся мамы. Как бы отец не относился к Лере, маму он не просто любил, а боготворил. Иногда Лере казалось, что он терпит ее присутствие в своей жизни только потому, что этого хочет его ненаглядная жена. Вот такие в их семье были сложные отношения.

Оставался второй этаж с двумя спальнями и маминой мастерской. Лера начала именно с нее. В отличие от отцовского кабинета с его вечно задернутыми шторами и вечно запертой дверью, мамина мастерская всегда стояла нараспашку. В ней было много света и много воздуха. Маме нравились и свет, и воздух, и огромные французские окна, и открывающийся из них вид на сосновый лес. Окна и лес всегда особенно хорошо получались на фотографиях, которые мама выставляла на своей страничке. Окна и лес собирали почти столько же лайков, сколько и Рони.

В отличие от отцовского кабинета, в мастерской царил творческий беспорядок. Мольберт с незавершенным пейзажем и забытая на подоконнике палитра тоже очень хорошо смотрелись на фото. Мама знала толк в красоте. Лера осмотрела мастерскую, не заходя внутрь, а потом направилась в родительскую спальню. Кровать была расстелена, и сама спальня выглядела так, словно ее хозяева готовились отойти ко сну. На спинку стула было небрежно брошено шелковое домашнее платье, тут же на пушистом ковре стояли изящные туфли. Даже в своем загородном доме вдали от посторонних глаз мама оставалась верна себе. Никаких дурацких халатов и безвкусных спортивных костюмов, никаких тапочек!

На прикроватной тумбочке лежал мамин мобильный и стильные очки. Очки были от дальнозоркости, и мама надевала их исключительно в кругу семьи. Признание в том, что тебе нужны очки от дальнозоркости, было равносильно признанию старости. А мама была молода, свежа и прекрасна. По крайней мере, для своих подписчиков. Лера взяла мобильный телефон, попыталась его включить. Так и есть – разрядилась батарейка. Она подключила телефон к зарядному устройству, ввела пароль. Год рождения отца, как же иначе?! Вернув мобильный обратно на тумбочку, Лера принюхалась.

Здесь, в спальне, аромат маминых духов сделался сильнее. Впрочем, как и второй, не столь приятный запах. Лера огляделась. Взгляд остановился на неплотно прикрытой двери гардеробной комнаты. Разом вспомнились все детские страшилки про монстра в шкафу. А может, и не только детские. По мнению психолога, у Леры было много всяких фобий и незакрытых гештальтов. Монстр из шкафа запросто мог быть одним из них. Поэтому к гардеробной она не подходила, а подкрадывалась, и дверь распахнула так резко, что едва не потеряла равновесие от усилия. Свет в гардеробной зажегся автоматически. Лера сунулась было внутрь, но тут же отшатнулась, зажимая рот рукой.

В гардеробной не было монстра, на полу гардеробной между стройными рядами полок и кронштейнов лежал Рони. То, что осталось от Рони – меховой комок в луже запекшейся крови. Запах, тот самый едва уловимый, сладковато-душный, в замкнутом пространстве гардеробной сделался тошнотворным. Лера попятилась, зажмурилась, пытаясь хоть как-то отгородиться от увиденного, а потом заорала в голос:

– Мама! Мама, где ты?!

Ей не нужно было отгораживаться! Ей нужно было найти своих родителей, убедиться, что хотя бы с ними все хорошо!

В ванной горел свет, дверь была закрыта, с той стороны не доносилось ни звука. Лера подышала открытым ртом, пытаясь протолкнуть в легкие ощерившийся тысячей иголок воздух. Ей во что бы то ни стало нужно открыть эту дверь.

– Мама… – позвала она шепотом