Зарядив автомат и держа его дулом вниз, он двинулся к кустам. Он не был уверен, что поступает правильно. Может, действительно лучше дождаться утра? Он рассеянно шагал, не обращая внимания на розовые репья, цепляющиеся за штанины, на колючки и сучки под уступчивым каучуком подошвы. Наступил вечер, но свет еще держался — тот ясный свет, который гаснет разом, уступая место не темноте, а мраку.

* * *

Генерал Козолупов медленно ходил взад-вперед по кабинету. Последние события на плотине взволновали генерала. Если Закаев действительно что-то замышляет, надо быть начеку. Не стоит повторять старых ошибок.

Про Закаева он знал не понаслышке. Еще когда генерал возглавлял управление ФСБ по Кавказскому региону, Закаев прославился своей жестокостью. Чтобы освободить пятерых своих соратников, захваченных враждующей группировкой, он прислал ее главарю мужские гениталии, вырезанные у одного из членов группировки, и его люди были тут же освобождены.

Это была блестящая операция с точки зрения результативности и, как полагал Козолупов, единственно приемлемая тактика на войне, но ее моральную сторону лучше было оставить в покое.

При мысли о гениталиях думы генерала плавно переключились на Ольгу.

Уже какую неделю у него не было встреч с любимой женщиной. Из-за всех треволнений последних дней он никак не мог отделаться от полковника Казимира, мужа Ольги. Должен же быть рядом с генералом кто-то из тех, кто возьмет на себя часть его аналитической работы! Но теперь есть возможность отделаться от полковника. Он нажал на кнопку. Через некоторое время в кабинет вошел Казимир.

— Отправляйтесь на ГЭС, — сказал ему Козолупов. — Я знаю, что у вас много дел, но бросьте все и езжайте. Проверьте там все.

— Но, товарищ генерал, — опешил Казимир. — Ведь я… Не лучше ли этим заняться Болховитинову?

Генерал жестом оборвал его.

— Отправляйтесь немедленно. Болховитинов уже там, но его надо держать под контролем. Понятно? Берите с собой всех, кто нужен.

Полковник вытянулся по швам.

— Да, но… — он покраснел, затем его лицо побледнело.

— Что но? — недовольно буркнул Козолупов.

— Я занимаюсь делом Смирнова…

Увидев, как округлились у полковника глаза, Козолупов выругался.

— Выполняйте! — гаркнул он, уже не в силах больше выносить его присутствие.

Полковник открыл было рот, затем опять закрыл и побрел к выходу. Когда за ним закрылась дверь, генерал усмехнулся. Как ловко он одним выстрелом убил двух зайцев — и поиски подрывницы взял под контроль, и от Казимира избавился. Он схватил телефонную трубку.

— Дорогая… Да, это я. Приятная новость… Угадала. Сегодня — нет, не будет, гарантирую… Точно. Приготовь мой любимый коктейль.

Он опустил трубку на место и посмотрел на часы. Полседьмого… Казимир уже, видимо, по дороге в горы. Надо бы, конечно, позвонить в Москву, но сейчас не до этого. Успеется… Подождет. А сейчас — только вперед, надо устроить ей бурю в постели.

28

Горы были дикими, густо поросшими лесом. Через каждый километр их рассекали ущелья, своим рельефом очень напоминая Северный Афганистан, где она проходила обучение. Фатима бежала изо всех сил, пользуясь последними лучами заходящего солнца. Ее тело покрылось разводьями крови от царапавших веток и камней.

Увидев впадину, она свернула в ту сторону, зная, что выйдет на речку или ручей. И действительно, скоро показался ручей. Она направилась вдоль него, уже спокойным пешим ходом, подсчитав, что проделала до этого километров шесть. Даже такое небольшое расстояние утомило ее, она выдохлась, сказалось долгое отсутствие тренировки. Тем не менее ее учили выживать в любых условиях, и хотя дальше бежать было трудно, эти шесть километров она прошла довольно неплохо.

Фатима быстро шла вдоль извивающегося русла ручья. Она была уверена, что скоро за ней пойдут собаки, но заходить в воду, чтобы сбить их со следа, не спешила. Это бы замедлило ее продвижение, а поскольку рано или поздно ей все же придется выйти из воды, то собак просто разделят, пустив их по обоим берегам ручья.

Она знала, что где-то в горах должны скрываться боевики. Не настоящие, а из тех, кто когда-то нарушили закон, и решили вместо тюрьмы отсидеться в горах, где их никто не найдет. Раньше таких называли абреками.

Ручей нырнул в небольшую ложбинку сбоку склона. Если в самое ближайшее время она никого не встретит, то окажется возле вершины холма, у самого истока.

Она бежала по мелководью, громко шлепая по воде и распугивая разноцветных стрекоз, туда, где сгущались, громоздились грязно-серые тучи, постепенно вырастая над горизонтом. Ручей круто завернул почти под прямым углом на запад. Она затормозила, но раздумывала недолго.

Вперед! Только вперед!

Основательно подустав, она перешла на шаг. Ее брюки и куртка с надписью «Сочилифтмонтаж» почти высохли. Каждую минуту она оглядывалась, чтобы успеть заметить погоню. Но вокруг никого.

Спустившись в пересохшую балку, она вскарабкалась по осыпающемуся склону наверх, и тут ей в лицо ударил мощный порыв ветра, а на лицо легла тень от набежавших туч. Она посмотрела вверх. В вечернем небе парил орел — замершая на месте точка. Для него она, наверно, казалась маленькой букашкой грязно-серого цвета, ползущей по камням.

Только теперь она по-настоящему почувствовала настороженную враждебность гор. Опасность, подвох, угроза таились на каждом шагу: поросшая веселой травой прогалина заканчивалась ущельем, хрупкий подлесок — непроходимой чащей, ровная тропа вдруг срывалась в отвесный обрыв, замшелая ветвь под ногой вдруг оживала шуршащей змеей.

По ее расчетам до Пихойского хребта было не меньше двух дней ходу, но одно осознание близости спасительной цели придавало ей силы.

Устремляясь к желанной цели, Фатима полной грудью вдыхала живительный запах горного леса. Последние лучи заходящего солнца, рассекая хвою разлапистых крон, слепяще били в глаза, сладостно кружили голову.

Стемнело быстрей, чем она ожидала. Стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием воды и пением птиц.

* * *

К вечеру этого тяжкого дня она оказалась уже недалеко от истока, но когда наклонилась напиться, разом включились два электрических фонаря, справа и слева, и она замерла как вкопанная. Сердце ударилось о ребра, затылок мгновенно вспотел. Ожидая выстрела в спину, она даже не нашла в себе силы обернуться, только сдавленным хриплым голосом спросила:

— Кто вы?

— Чэловэк, — голос за спиной звучал с кавказским акцентом и чуть насмешливо.

Облегченно вздохнув, Фатима обернулась.

Один фонарик бил ей прямо в лицо, другой — освещал грудь. Она почти не шевелилась и спокойно смотрела куда-то в сторону, будто гуляет тут каждую ночь.

— Брось оружие, — хрипло проговорил старческий голос справа.

Фатима облегченно вздохнула — ее не убьют, во всяком случае, не сразу, ибо она разбудила