Его голос оборвался. Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы справиться с изумлением. Наконец, Герберт ухмыльнулся и обратился ко мне:

— Что, решила подобраться к нему поближе, чтобы убить наверняка?

На несколько мгновений я потеряла дар речи. Ре Айштервиц воспользовался моей заминкой и повернулся к Рою:

— Неужели ты думаешь, что девушка из вражеского рода, которая знает обо всем, останется с тобой из-за любви? Я даже предположить не мог, что ты такой идиот. Что ж, такой участи ты и заслуживаешь. Когда эта красотка воткнет нож тебе в сердце, ты, наконец, избавишься от страданий, Рой. А мир — от тебя.

Пламя взметнулось за спиной моего учителя, и его бывший друг вынужден был отступить. И первый раз я не боялась этой стихии. Все силы уходили на то, чтобы сдержать рвущуюся изнутри магию. Мне точно так же хотелось раздавить человека, который стоял перед нами.

Герберт ухмыльнулся и спрятал шкатулку за спину. А потом холодно произнес:

— Тебе лучше дружить со мной, Ариенай. Скоро ты это поймешь. Помни, что я всегда готов к сотрудничеству.

С этими словами он направился прочь. Ару дернулся, чтобы пойти за ним, но я не позволила. Прильнула к нему всем телом, обняла и попросила:

— Не сейчас. Не время и не место. Он может выдать твою тайну, и у нас будут проблемы.

Какое-то время мы продолжали стоять, и Рой остервенело гладил мои волосы. Даже эти резкие прикосновения были приятны и навевали умиротворение, так что меня неумолимо начало клонить в сон. Я зевнула и попросила:

— Может, поедем?

Учитель медленно кивнул, взял меня за руку и повел дальше по тропинке. Но дойти до кареты мы снова не успели. Из темноты раздался голос:

— Куда собрались?

Я вздрогнула и обернулась. Юлиус Ару вышел на свет и мрачно оглядел сначала меня, а затем своего сына.

Рой сжал мою ладонь и процедил:

— Домой.

Ару-старший немного помолчал, а затем, скрипнув зубами, предложил:

— Вы можете остаться здесь.

Я удивленно воззрилась на него. Мне послышалось, или он сказал “вы”? Судя по его недовольному взгляду — не послышалось. Но Рой отрезал:

— Нет. Мы возвращаемся.

Я вспомнила комнату, похожую на склеп, и горячо кивнула. Ночевать в этом доме мне не хотелось. Не знаешь, чего от них ждать. То ли отравят, то ли ещё каким-нибудь смертельным заклинанием приложат. Наверное, учитель думал о том же. Он уже начал разворачиваться, чтобы уйти, когда Ару-старший спросил:

— Почему я не вижу тебя в графике патрулей на следующую неделю?

Рой нехотя ответил:

— Мы отправляемся в Инрешвар.

Брови его отца взметнулись вверх:

— В Инрешвар? Что ты там забыл? Желаешь получить благословение будущего тестя?

— Вроде того. Ариенай разрешили свидание с родственниками.

Юлиус удивился:

— Только не говори, что собираешься пойти с ней.

Рой пожал плечами:

— Почему нет? Шендан наверняка уже рассказал её отцу про нашу помолвку. Скрывать больше нечего.

Я поежилась. При мысли о том, что отец уже все знает, мне стало не по себе. Да и Шендан наверняка вывернул историю нашего обручения наизнанку. А то и приврал немало. Ару-старший словно прочитал мои мысли:

— Лиор наверняка выставил все в несколько ином свете. И теперь Суру считают, что ты силой сделал ее своей любовницей, а теперь принуждаешь выйти замуж. Чтобы и дальше… Что, страшно?

Последние слова были обращены ко мне. Он озвучивал именно то, о чем я старалась не думать и чего боялась. Отвечать я не стала. Рой огрызнулся:

— Это мои проблемы. Радуйся, что пару недель я не буду доставлять их тебе.

— Ты можешь поставить под удар честь рода, — возразил ему отец.

— Об этом не беспокойся. Отправишь за мной своего приспешника, как и всегда.

С этими словами он развернулся и широким шагом направился к каретам, увлекая меня за собой.

Домой мы ехали молча. Наверное, нужно было что-то сказать, но силы оставили меня. И я почти сразу задремала, привалившись к плечу Ару. Даже остановка кареты не заставила меня проснуться. Я смутно ощутила, что меня поднимают и куда-то несут.

Очнулась я только тогда, когда меня опустили на что-то мягкое. Я тут же распахнула глаза и вцепилась в плечи учителя.

— Не уходи!

Эти слова вырвались сами, и я почти сразу о них пожалела. Взгляд Роя скользнул по моему лицу и спустился ниже. Можно было подумать, что он рассматривает медальон или колье с голубыми алмазами, но я чувствовала, что его интересует вовсе не это. Жар прилил к щекам, и сердце забилось чаще. Пальцы учителя задумчиво скользнули по моей спине. На этот раз они лишь отвели розовые пряди в сторону и замерли у застежек платья.

А затем на его лицо словно набежала туча. Рой осторожно снял со своих плеч мои руки, отвернулся и сел на краешек постели. Меня охватила тоска. Я придвинулась и обняла его сзади, прижалась щекой к спине. А затем пробормотала:

— Ты теперь будешь думать о том, что сказал Герберт, да? Сомневаться во мне?

В это время моя ладонь снова угнездилась там, где под одеждой скрывались остатки адской метки.

Какое-то время он молчал. Я ждала ответа, затаив дыхание, и чувствовала, как его сердце стучит под моими пальцами. Наконец, он тяжело вздохнул, и его плечи начали расслабляться. Сильные руки подхватили меня, и через миг я обнаружила, что уже сижу на коленях Роя. Он заглянул мне в глаза и серьезно ответил:

— Не буду. Но у меня не хватит самообладания, чтобы остаться с тобой сегодня. В этом платье ты бессовестно хороша.

Я положила голову ему на плечо и поерзала, устраиваясь в его объятиях.

— О чем ты говорил с отцом, пока я танцевала с Эйденом?

— Зачем ты согласилась на этот танец? И что говорил тебе мой брат?

Я укоризненно напомнила:

— Я первая спросила. О чем вы говорили с отцом?

И внезапно я поняла, что он совсем не хочет отвечать. И медлит с ответом не просто так.

Глава 15. Прощание с Эйенкаджем

— Рой, — укоризненно произнесла я. — Говори. Что-то не так?

Тяжелая рука легко мне на затылок, заставляя снова склонить голову на плечо учителя. Пальцы рассеянно скользнули по моим волосам, и я скептически хмыкнула. Но вместо ответа он осторожно произнес:

— Это я у тебя хочу спросить. Как ты себя чувствуешь?

Я прислушалась к ощущениям и призналась:

— Спать хочу.

И тут же обеспокоенно переспросила:

— А что?

Ару снова медлил с ответом, и от этого стало тревожно. Наконец, он проговорил:

— Отец считает, что такое