Мужчина лежит, уткнувшись лицом в лужу на асфальте. Без движения.

Приседаю рядом, и тогда удаётся рассмотреть рану на виске. Кровь стекает по лицу.

Зову его, сжимаю его плечо. Никакой реакции. Падаю на колени, морщась от тёплого запаха крови. Он не дышит. Хватаю за руку – пульса нет.

Передо мной Александр Гранд, и он мёртв.

Внутри каждого из нас живёт очень плохой человек, и очень хороший тоже. Мы двойственны. Так вот, в момент, когда я поняла, что Гранд мёртв, плохой человек во мне одержал победу. Меня заполонило постыдное, тёмное торжество. Я прикрыла глаза, упиваясь грешной радостью. Плохой человек во мне праздновал смерть врага.

Следующая мысль тоже не делала мне чести. Я подумала о том, что Лоренс не преминет обвинить меня в убийстве.

А потом я вспомнила об автографе.

ЧТОБ ТЫ СДОХ

Судьбе, по-видимому, нечем заняться, кроме как испытывать меня, грубо вмешиваясь в мою жизнь.

И только потом во мне проснулся инстинкт самосохранения.

Гранд не умер, его убили. Я слышала звуки борьбы, когда вышла из-за деревьев. А потом убийца спрятался, когда увидел меня. Он не мог уйти далеко, при мне со стоянки не выехало ни одной машины.

Убийца рядом.

Осознав это, я пригнулась и схватила Гранда за плечо, словно призывая бежать.

Что у меня есть из оружия? Ключ и шариковая ручка.

Меня затрясло. Дрожало даже лицо, особенно губы.

– На помощь! – заорала истошно. Ещё, ещё раз, развлекая озадаченных ночных птиц.

От страха одеревенели ноги. С момента, когда я увидела Гранда, прошло всего несколько секунд, но время растянулось горячей резиной, облепило меня, заползая в рот, в глаза.

Нужна помощь. Срочно.

Хлопнула Гранда по карману брюк, в нём только бумажник. Телефона нет. В полураскрытой ладони ключ от машины.

Надо плюнуть на Гранда и бежать или спрятаться в его машине.

Надо.

Но… я аккуратно сдвинула его, придерживая голову и шею, чтобы не лежал, уткнувшись лицом в лужу. Кровь и вода, страшно подумать, чего больше. Может, ими и захлебнулся, когда упал после удара. Один неосторожный вдох, и откашляться уже не смог.

Его ударили совсем недавно, вдруг я смогу помочь?

А дальше… не будем думать о «дальше».

Я помогу, а потом снова буду его ненавидеть. Изо всех сил.

Следует позаботиться о моей безопасности, но я рискую. Вычищаю кровь изо рта Гранда, проверяю язык, чтобы ничто не мешало доступу воздуха. Одно дело учиться неотложной помощи, совсем другое – помогать человеку под прицелом врага.

Мои движения точны и ритмичны, несмотря на дрожь в руках. Мои тёплые губы на его ледяных.

Я возвращаю Гранда к жизни.

Он дёргается. Булькает. Давится. Я помогаю ему откашляться, и он затихает.

Острый запах крови комкает внутренности.

Гранд издаёт тихий звук, но мой напряжённый слух улавливает его. Он гремит канонадой в тишине стоянки. Дыхание. Еле заметное, поверхностное.

А вот и пульс. Нитевидный, но есть.

Вы когда-нибудь держали в руках своего врага? Заклятого, ненавистного. Унизившего вас и методично продолжающего отравлять вашу жизнь.

Я отпраздновала его смерть, а потом помогла ему выжить.

Нажимаю кнопку ключа, и апельсиновая машина издаёт самый громкий звук в мире. Буквально взрывает бесшумную стоянку.

Ругаясь на двух языках, я отодвигаю ноги Гранда, чтобы открыть дверь. Он тяжёлый как труп. Хорошее сравнение, молодец, Алёна!

Открыв дверь машины, я вижу телефон. Гранд бросил его на сидение вместе с моим автографом и рекламными проспектами с выставки. Наверное, тогда-то на него и напали.

Пусть телефон будет заряженным! Пусть всё обойдётся! Я так хочу и дальше ненавидеть Гранда! Живого, гадкого мужчину.

Экран мигает привычным табло цифр.

Веду по нему пальцем, оставляя кровавый след. Чтобы вызвать помощь, пароль не нужен.

999

Заветная кнопка нажата.

Гранд издаёт глубокий стон, как раненое животное.

– Всё будет хорошо! – говорю уверенно. Мои слова звучат обещанием.

Слышу голос диспетчера и улыбаюсь.

И слепну. Совершенно. Кричу в телефон, но успеваю сказать только «Александр…». Или мне кажется, что я слышу свой голос.

Боль взрывается во мне адским цветком. Сверху наваливается тяжёлое тело, оно закрывает собой мир и сводит его на нет.

***

Преступники были рядом всё это время. Они ждали, что я предприму. Когда я взяла телефон, один из них ослепил меня фарами, а второй набросился, впечатывая меня в асфальт.

Я нарушила золотое правило, не позаботилась о своей безопасности.

Приподнимаю голову, и боль раскалывает череп надвое. Хорошо хоть меня ударили по затылку, а не в висок. Может, я и выживу. Или нет, судя по ощущениям, я умру сию же минуту.

Мы с Грандом на заднем сидении внедорожника. Машина подпрыгивает на ограничителях скорости, меня подкидывает до потолка.

Удивительно, но Гранд дышит. Надо же, и эту встряску пережил! Ещё меня переживёт, зараза!

Я не могу сдержать мучительный стон, но от этого боль только усиливается. Рядом стонет Александр.

От возмущения ко мне возвращается голос.

– Вы что, с ума сошли, так ехать? – хватаюсь за голову обеими руками. – После черепно-мозговых травм нельзя человека так трясти! Высадите меня в лесу, я вас не видела!

Я умоляю, обещаю, но мне не отвечают. Пристёгиваю ремень безопасности, но Гранду помочь не могу. Его тело сползло вперёд и застряло между сидениями.

– Остановитесь! Если вы собираетесь убить Гранда, я не возражаю. И сама бы его добила, жаль, кишка тонка. Но если он нужен вам живым, то помогите мне его переложить! Он сейчас сдохнет! Я что, зря его спасала? Эй!

Говорить очень больно, как и думать. Как и плакать.

Один из мужчин поворачивается, скрывая лицо за длинными волосами, и вдвоём мы затаскиваем Гранда на сидение.

Я пристёгиваю ремень и кладу голову Гранда себе на колени. Как же не хочется ему помогать!

– Ты с ним знакома? – спрашивает водитель. Голос низкий, с хрипотцой. Лица не видно, только глаза в зеркале.

– Да.

– Он тебя трахнул?

От удивления я забываю о головной боли. У меня что, печать на лбу?

– Это, по-вашему, единственная форма знакомства?